Анастасия Каскевич - Было бы сердце

Иллюстратор Александра Сотникова

© Анастасия Каскевич, 2020

© Александра Сотникова, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-0051-9937-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.

To XX.

It’s dark now, and I am very tired. I love you, always. Time is nothing.

Москва, 2017

—

Я хочу рассказать о том, что случилось с нами на самом деле. Я думала, что ты давно счастлив – и это делало меня счастливой тоже, хотя еще шесть лет в моей голове оформлялась моя правда. И я не могу не поделиться ею с тобой – хотя твоя правда оказалась совершенно иной. Просто я узнала об этом уже после того, как это было написано.

Я писала о тебе больше, чем о любом другом человеке: и все время с тобой, и все время после – и иногда мне кажется, даже до тебя – я уже писала о тебе. Перечитывая старые записи, я находила твои следы то тут, то там – пока тексты, наконец, не превращались со временем в бесконечный поток писем тебе, которые я тебе, разумеется, так и не отправила.

Теперь прошло достаточно времени для того, чтобы я смогла, наконец, объяснить себе самой те два года – и настало время, когда эта история уже не сможет никому причинить никакой боли. По крайней мере, я надеюсь, что срок годности той боли давно вышел.

Я знаю, что в этом мире, где все насквозь пропитано цинизмом и все забыли о том, что иногда случаются чудеса и люди могут любить искренне, без желания все выложить в интернет, а потом осмеять и превратить в хайп, очередную шутку, историю, которая через пару дней сменяется следующей, этот рассказ прозвучит слишком наивно – но мне хотелось бы верить в то, что даже если этот мир идет к концу, такие вещи все еще случаются.

Столько лет прошло, и Москва долго обтесывала меня наждачкой по коже со всех сторон, пока я, наконец, не начала помещаться в привычные рамки без затруднений и пока я не перестала задевать головой потолки в чужих домах. Этот город перемалывает людей в кашу из абсолютно одинаковых крупиц: ты был таким и был другим, а через пару лет жизни, в которой город швыряет тебя из улицы в улицу и загоняет в углы и рамки, ты уже ничем не отличаешься от таких же манекенов: ты живешь в такой же каменной коже и носишь такую же нелепую модную одежду, так же пьешь каждые выходные такое же безвкусное вино и ни с кем не желаешь считаться, оправдывая себя бесконечными проблемами на работе и головной болью по утрам. По утрам в Москве больше всего на свете хочется выпить аспирина и пролететь эту ужасную пробку на Севастопольском – а любить уже не хочется, это слишком обременительно.

Похоже, этому миру действительно хочется одинаковости: похоже, у него одни проблемы от чувств через край – и ему достаточно полутонов: и мне понадобилось довольно много времени, чтобы это принять, потому как я до последнего больше всего в людях любила глубину и считала, что глубина невозможна без полной амплитуды крайних состояний. Все оказалось гораздо проще: в этом мире стыдно признавать, что ты любил – и совершил ошибку: стыдно признавать, что ее совершил именно ты – и принято считать вторую сторону вселенским злом и сваливать всю вину на нее, а потом благородно прощать. Стыдно быть искренним – и хранить эту искренность в себе годами: все гонятся за сиюминутной фиксацией своего состояния и своих чувств, и иногда мне кажется, что люди почти забыли о том, каково это – хранить свои мысли и чувства в себе годами, превращая их в собственную историю, которая не помещается в 2 тысячи разрешенных символов поста в инстаграме.

2018. Москва

– До

Сколько я помню себя – мне всегда хотелось уехать из Калининграда, хотя я очень любила этот город и нежно люблю до сих пор. И, наверное, никогда не перестану любить, как не перестают вспоминать с нежностью первую любовь. Но мне всегда хотелось покинуть его: еще во втором классе я написала сочинение, в котором решила стать великой писательницей и уехать в Америку. Смешно, что до 17 лет я все еще была уверена в том, что все так и произойдет.

В этом городе я осознала едва ли не самые главные вещи: здесь мне пришлось признать, что я никогда не буду самой красивой девочкой в классе, так что я научилась работать на износ и надеяться только на свой ум.

Это было непросто, ведь в детстве мне казалось, что жизнь дана для того, чтобы стать лучше всех: неважно, что сейчас тебе 10, ты гадкий утенок и еще не знаешь, кем хочешь стать. Главное, что ты точно уверен: ты должен стать самым красивым и самым умным, и роли второго плана не для тебя.

Если бы в детстве мне кто-то сказал, что я никогда не стану похожей на Анджелину Джоли и никогда не буду идеальной женой, я бы подумала, что жить в таком случае незачем.

Ты понимаешь, как много в нас остается с детства? Взрослея, приходится мириться, а иногда и бороться с тем, что так долго росло в тебе и было частью тебя. Приходится бороться с упрощенными категориями «хорошо» и «плохо» и признаваться себе в том, что все оказалось не так просто – и в жизни есть миллион сценариев, при которых ты можешь быть счастливым, даже если в 26 лет ты обнаруживаешь себя совершенно потерянным и разбитым в холодной Москве, которая за 8 тысяч километров от моих любимых Штатов.

В Калининграде у меня почти не было друзей – они появились позже, в Москве, когда я научилась нравиться людям и говорить то, что они хотят услышать. Но в юности я была колючкой и с радостью упивалась своим одиночеством: с упорством, достойным лучшего применения я презирала своих одноклассников, проводящих выходные в клубе или с пивом на школьном дворе, и поглощала все книги, которые попадались мне в руки, и никогда не переставала писать. В книгах и своих мыслях я находила прибежище, которое спасало меня от реального мира.

Лиза всегда была со мной – единственный человек, который выдерживал мой дурной нрав и постоянное желание сбежать в себя. Она была рядом этой ужасной ноябрьской ночью, когда мой друг разбился в Лондоне – наверное, это была моя первая влюбленность. Ему было всего 19, хотя в то время казалось, что уже – и я была влюблена в него своей детской любовью до беспамятства. Гораздо позже я поняла, что он употреблял какие-то вещества и погряз в деньгах отца, которые совершенно не приносили счастья. Я помню, как два дня после аварии не ходила в школу, пытаясь прийти в себя, и в какой-то момент у меня, как мне показалось, разболелось сердце, и я легла на кровать, позвонила маме, сообщила, что со мной что-то не то – и приготовилась умирать (здесь ты должен посмеяться, как смеюсь сейчас я). Приехавшая скорая тоже посмеялась надо мной и посоветовала меньше нервничать, дала успокоительное и уехала. Мама всю ночь подходила ко мне и проверяла, все ли в порядке – а я после успокоительного уснула мертвым сном часов на 10 и проснулась в другом мире. Мире, в котором все отношения конечны – и в котором ты никогда не знаешь, увидишь ли ты снова близкого человека. Логично было бы сделать вывод о том, что любимых нужно беречь и ценить, и нужно говорить им все, что ты думаешь и чувствуешь сразу, не откладывая на потом: потом может и не случиться. Но я исказила эту мысль до нельзя: раз все уходят, я решила больше никого не любить и ни к кому не привязываться – так боль никогда тебя не достанет.