Анастасия Баталова - Девичье сердце [СИ]

Я писала портрет. О любви. Летней утренней кистью.
На ветру. По воде. По песку. Деревянным концом.
Эти линии помнят сухие и теплые листья.
Все мои ощущения были вот этим лицом.

Нет на свете мечты безнадёжней, острее, невинней,
чем доверить бумаге смутившие душу черты…
Но я клала — всегда так — в попытках своих на листы
человечьей рукою лишь тени божественных линий.

Как хотелось тогда хоть разок в руки взять карандаш,
тот, которым Творец набросал очертания лета.
Только больше чем душу, искусству, увы, не отдашь.
Оттого у меня твоего и не вышло портрета.

Все, что создано, смерть погрузит неизбежно во тьму,
истончив нас до нитей в канве исторических басен.
Я жалею о том лишь, что я не смогла никому
показать, как я вижу.

Как ты бесконечно прекрасен.

Говорят, что любовь зажигает сердца будто пламя.
(Я сама не любила, и знаю об этом я мало.)
Сердце тлеть может, плавиться, дым исторгая клубами,
или стать угольком — всё зависит от материала.

Говорят, что ценнее всего из сердец — золотое:
ведь металл есть металл, он становится жидким от жара,
принимает он форму любую и, дорого стоя,
нужен всем, и никто не отвергнет подобного дара.

И ему не страшны повторяемые переплавки:
это славное сердце способно к несчётным романам!
Ведь металл есть металл: от ракеты до мелкой булавки –
он на солнце блестит и всегда остаётся желанным.

Деревянное сердце однажды окутает пламя…
…но оно будет долго гореть, изнутри и снаружи
постепенно чернея, тепло источая волнАми.
Это — сердце примерной жены и надёжного мужа.

Я любить не решаюсь; придумали древние маги
сделать странное сердце из лёгкого материала:
мне сложили фонарик из тонкой красивой бумаги –
чтобы вспыхнуло мигом и как можно ярче сияло.

Если б я превращаться могла, вырывать из границ
приземленного тела тобою плененную душу,
я бы стала снежинкой, коснувшейся длинных ресниц,
или каплей воды, не обтертой с плеча после душа…

Если б знала я лично Творца, мы бы с ним до зари
распивали однажды елей с лепестками сирени.
Я б Ему показала тебя и сказала: Смотри!
Это — самое лучшее из всех Твоих Сотворений!

Прозрачный сумрак. Легкий запах гари.
Закат струится лепестками роз…
Я за рулем двухместного Ferrari.
Целует ветер медь твоих волос…

Оттенок ночи синий. Воздух стынет.
Чуть — чуть сильней на правую педаль.
Секунда-вечность. Я шепчу: "Отныне…
(глотает шум слова)…и навсегда."

Улыбка справа. Профиль. Королева.
Закат струится лепестками роз.
Поедешь ли со мною? Нам налево –
сквозь лепестки…и встречный лесовоз.

Поэты прошлого! С соцветий ваших строф
мы брали вдохновение и опыт.
Вы дали юным мыслям первый кров,
пробили нам ритмические тропы.

Ходили ими робко мы сперва
за вами, чтоб для обновлённой речи
найти пути и повести слова.
Поэты прошлого! Мы встали вам на плечи.

Поэты будущего. Из грядущей тьмы
они придут занять по праву нишу.
И нас, сегодняшних, прочтя ещё детьми,
вместят в себя, и лучше нас напишут…

Сам по себе не значим человек.
Всё возникает из своей предтечи.
Поэты будущего! Платиновый век.
Однажды нам вы встанете на плечи.

Ты будешь гостем в маленьком саду,
Который я взрастила на балконе.
Цветов никто за стеклами не тронет,
Но, между тем, они и на виду.
Такая тишь в моей небесной ложе…
Я покажу. Увидеть ты готов
Цветочный рай среди обычных лоджий?
Как лепестки, с такой же нежной кожей,
Но, несмотря на это, непохожий
Ты все ж чужой среди моих цветов.
Но я сама отчасти виновата.
Пока дрожит на кромке лепестка
Холодный блик осеннего заката,
Я вспомню, что кому-то я когда-то
Уже дарила сад замысловатый
Как и тебе… Печаль моя легка.
Когда вдали от мелкого, земного,
Как между строк меж кадок проведу:
Ведь у цветов подтекстов очень много…
Ты посмотри, но ничего не трогай,
Неловкий Гость в Божественном Саду.

Ты часто мне говоришь, что я очень глупая –
ты любишь себя мнить умным за чей-то счёт –
что я сижу и только глазами лупаю…
…ты видишь, как мёд заката в окно течёт?

Ругаешься, мол я уши опять развесила.
Не сравнивай: я не знаю твой интергал.
Талант у каждого свой. Ты слыхал, как весело
проводами ветер на арфе сейчас играл?..

Ты ушёл и в прокуреном доме
воцарилась нетрезвая тишь.
И зачем я оставила номер,
не надеясь, что ты позвонишь?

Я осталась одна куролесить.
ты отчалил в осеннем плаще.
Позвонишь ты мне лет через десять
или не позвонишь вообще?

Может, будет потерян мобильный.
Вместе с сумкой украден в ночи.
Постараюсь быть женщиной сильной,
если связь навсегда замолчит.

Я тебя очень скоро забуду.
И бумажка в кармане не впрок.
Как знамение ждать я не буду
твой дурацкий, ненужный звонок.

Что ж, прощай, человек-невидимка.
Просто ждать — свыше всех моих сил.
Я сломаю и выброшу sim-ку,
чтобы ты никогда не звонил.

Вылетаешь из лука со свистом,
прозвенев титевою его.
В небе синем, глубоком и чистом
ты одна. Впереди — никого.

Режешь перьями ветер, ликуя.
Как же сладостна стрелам война!
Прямо в цель ты летишь, напрямую,
так безжалостно, дерзко точна.

Ты быстра будто мрачные вести.
Тем, кто сзади, проложишь ты путь.
Никому не отнять этой чести –
впиться первой в солдатскую грудь.

Ты запущена и позабыта.
Удаляясь, уже не видна.
Сколько было и будет убито.
Но с тебя начиналась война.

Я греюсь в метрополитене.
Стреляю деньги по рублю.
Куплю калач сестрёнке Лене.
Себе — не буду. Я коплю.

Хожу центральной, проходимой,
под вечер полной суеты
знакомой улицею мимо
столь дерзкой для меня мечты.

Стою подолгу у витрины –
морозно, до костей продрог.
Он на меня глядит. Старинный
серебрянный единорог.