Motley Crue - Грязь

Я сглотнул и немедленно покрылся потом. Но это было давлением пэра, поэтому я не мог отказать. В конце концов, он так много сделал для «Motley Crue». И, если мы хотели поддержать нашу репутацию самой кретинической рок-группы, я не мог отступить на глазах у всех присутствующих. Я расстегнул молнию на своих штанах и вытащил свой член на виду у всех в баре и вокруг бассейна. “Да мне, собственно, плевать”, — думал я, чтобы успокоить себя, пока делал свою лужу. “Я оближу мою мочу. Кому какое дело? В конце концов, это всего лишь часть моего тела”.

Но как только я наклонился к луже, чтобы закончить то, что начал, Оззи оттолкнул меня и сам плюхнулся в неё. Там, на четвереньках у моих ног, он лакал мою мочу. Я вскинул руки вверх: “Ты победил”, — сказал я. И он действительно победил: с того момента, мы всегда знали, что везде, где бы мы ни находились и что бы мы ни делали, был кто-то, кто был ещё более болен и отвратителен, чем мы сами.

Но, в отличие от нас, Оззи имел сдержанность, предел, совесть и тормоз. И эта сдержанность воплощалась в форму невзрачной, полной, низенькой англичанки, от одного только имени которой дрожали губы и подкашивались колени: Шерон Осборн (Sharon Osbourne), трудяга и педант, как никто другой из всех, кого мы когда-либо встречали, женщина, присутствие которой могло мгновенно возвратить нас назад к нашему забытому детскому страху перед авторитетом.

После Флориды Шерон присоединился к туру, чтобы восстановить порядок. Внезапно Оззи превратился в идеального мужа. Он ел свои овощи, держал её за руку и ложился спать сразу после каждого выступления, без всякой дури в носу и мочи во рту. Но одного Оззи ей было мало. Шерон хотела, чтобы и мы вели себя подобным образом. Когда она вошла в нашу раздевалку и обнаружила там девчонку на четвереньках и четверых нас, стоящих со спущенными штанами и с выражением “виноватых маленьким мальчиком” на наших лицах, она издала указ. Она больше не позволяла нам принимать наркотики, приглашать девочек за кулисы или развлекаться любым другим способом вплоть до настольных игр. Чтобы удостовериться, что её правила выполняются, она исключила алкоголь из нашего рациона и назначила себя единственным хранителем и распространителем пропусков за сцену. Мы настолько расстроились, что нам пришлось заставить компанию по производству мерчендайза, которая путешествовала вместе с нами, сделать новую футболку. Спереди футболки было изображено улыбающееся лицо, пронизанное кровавыми отверстиями от пуль. На спине был круг с колонкой, содержащей слова: “секс, веселье, выпивка, вечеринки, уличные гонки, пипка, героин, мотоциклы” (”sex, fun, booze, parties, hot rods, pussy, heroin, motorcycles”). Круг перечёркивала жирная красная черта, а ниже было написано “Безрадостный Тур: ‘83-’84″ (”No Fun Tour: ‘83-’84″). Мы раздали майки всем, включая Оззи.

В конце концов, я был вынужден приползти к Шерон на четвереньках с мольбой, “Мне действительно необходимо перепихнуться. Иначе, я сойду с ума”.

“Нет, ты не можешь, Никки”, — сказала она твердо. “Ты подцепишь какую-нибудь заразу”.

“Мне плевать на болезни”, — кричал я. “Я сделаю прививку. Мне просто нужно трахнуться”.

“Хорошо”, — смягчилась она. “Но только один раз”.

“Спасибо, Мамочка”.

Она отвела меня за руку к заграждению, где толпились фанатки, и спросила, “Ну, какую ты хочешь?”, будто я был маленьким ребенком, выбирающим конфеты.

“Можно, я возьму вон ту в красном?”.

Той же самой ночью Кармин Эппис покинул тур. Он играл с «Vanilla Fudge», «Cactus» и Родом Стюартом (Rod Stewart) и, в какой-то степени, был звездой со своими собственными амбициями, он даже продавал свои собственные футболки. С нетипичным великодушием Шерон предоставила ему разрешение. Но когда фанатам вернули футболки, которые они отдали на подпись Кармину, на всех них спереди зияла огромная дыра: Шерон и Оззи вырезали лицо Кармина из всех его футболок. Это обернулось настоящей войной, которая закончилась уходом Кармина и возвращением в группу Томми Олдриджа (Tommy Aldridge), который занял место за ударной установкой.

Всякий раз, когда Шерон оставляла тур, Оззи возвращался к полному разложению. В Нэшвилле (Nashville) он по всем стенам ванной Томми размазал дерьмо. В Мемфисе (Memphis) они с Винсом украли автомобиль с ключами, висевшими в замке зажигания, терроризировали пешеходов на Бил Стрит (Beale Street), а затем расколотили его, выбив стёкла и распоров обивку. Несколько дней спустя, случилось так, что мы приехали в Новый Орлеан (New Orleans) на вторую ночь Марди Гра (Mardi Gras — праздник масленицы с красочным карнавалом). Весь город стоял на ушах. Томми, Джейк И. и я ввязались в поножовщину в баре на Бурбон Стрит (Bourbon Street), в то время как Винс и Оззи совершали поход по стрип-клубам. Когда все мы возвратились в отель, пьяные и перемазанные кровью, Мамочка уже ждала нас: Шерон прилетела в город, и она снова запретила нам болтаться с Оззи.

Иногда, когда Шерон уезжала, Оззи был сломлен, словно ребёнок, потерявший свою мать. В Италии он купил резиновую надувную куклу, пририсовал ей усы Гитлера и держал её в задней комнате нашего автобуса. На пути в Милан он всю дорогу разговаривал с ней, будто она была его единственным другом. Он рассказал кукле, что существует некий заговор, все настроены против него и разработали план с целью убить его. Когда он вышел на сцену той ночью, на нём были гестаповские сапоги, шорты, лифчик и белый парик. Поначалу казалось, что он в полном порядке, но после нескольких песен, он быстро изменился и начал плакать. “Я — не животное”, — рыдал он в микрофон. “Я — не наркоман”. Затем он попросил прощения у публики и ушёл за кулисы.

Той ночью в гостиничном номере, который делили Мик и я, он спросил, может ли он воспользоваться нашим телефоном. Он снял трубку и сказал, “Англию, пожалуйста”.

Я выхватил трубку у него из рук и повесил её на место. “Чувак, ты не можешь звонить в Англию. У меня нет таких денег”.

Тогда он перевёл оплату звонка на отвечающего абонента. Шерон приняла звонок. “Я просто звоню, чтобы сказать тебе, что я хочу развода”, — сказал Оззи так трезво и серьезно, как только мог.

«МАНЕКЕНЩИЦА С ЮГО-ВОСТОКА УЗНАЕТ О ТОМ, ЧТО РЕВНИВЫЙ ХАРАКТЕР ВЕДЁТ К НЕПОМЕРНЫМ СЧЕТАМ ОТ СТОМАТОЛОГА»

Кто-то сказал мне, что на вечеринке в Голливуде будут горячие цыпочки-манекенщицы. Ну, вы понимаете, что я не мог там не присутствовать. Вот так я и познакомился с Хани. Первое, на что я обратил внимание — на что я всегда обращаю внимание в первую очередь — были её огромные титьки. У неё было потрясающее тело с изгибами модели — которой она, собственно, и являлась. У неё было симпатичное лицо, но оно не было мягким и утончённым — оно было покрыто не физическими морщинами, а, скорее, более тонкими, эмоциональными. Я вошел с ней в ванную комнату, чтобы нюхнуть немного кокса, а следующее, что я помню, было то, как я покидал её ванную только следующим утром.