Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

С. П. очень много читает к семинару, который собирается вести осенью.

16 июля, пятница. Редактировал книжку кафедры о литературном мастерстве. Даже придумал для нее название: «…чтоб было у кого потом учиться». Много занимался арендой гостиницы; мы решили с Сергеем Ивановичем Лыгаревым поселить на несколько дней несколько сот человек — это участники ансамблей и коллективов, которые приехали обслуживать новую предвыборную затею Лужкова — день пива в Лужниках. Вот, наверное, загадят все окрестности.

Пресса взялась за жену Лужкова, которая оказалась какой-то бизнесвуменшей. В фирме, которая, кажется, ей принадлежит, произведен обыск. Все это свидетельствует, для широкой публики и избирателей, лишь об одном: и в семействе Лужкова живут далеко не на одну зарплату. Заниматься бизнесом в ситуации жены ли, сына ли Лужкова — это значит постоянно испытывать его государственную поддержку. Даже не личную, а поддержку его имени и прихлебателей. Это открытое окно, через которое всегда впорхнет взятка.

Вышел очередной номер «Вестника». Я всегда горжусь этими книжечками. Будто я сам их написал. В этом номере статья А. Чудакова, статья В. В. Иванова, продолжение лекций по славистике А. И. Горшкова, протоколы заседаний Общества исследователей Древней Руси, статья Миши Стояновского и статья Ани Кузнецовой «Смерть Владимира Ивановича».

Последний день недели мрачно осветился жутким известием: внезапно умер Валентин Митрофанович Сидоров. Кроме чувства потери и для института, и для нашей культуры у меня и серьезные личные мотивы ощущать и проявлять скорбь. Я обязан ему при последнем голосовании на должность ректора. Может быть, именно его речь повернула все собрание. Это был крупный человек. Я уже распорядился относительно похорон: институт все берет на свой счет.

В Москве 34 градуса жары.

Сделал маленькую заметочку о ТВ для «Труда» — как обычно:

«Разберемся с феноменом слова «политика». Кроме присущих ему от рождения смыслов, слово это в наше время вдруг приняло спасательный и все объясняющий характер. Оно сможет объяснить любое воровство и любую манипуляцию, вплоть до солнечного затмения. Заговорили о счетах в швейцарских банках, принадлежащих, вроде, главе кремлевской администрации. И сразу возникают какие-то политические силы, которые как бы эти счета организовали. Политика наворожила. Принимается, как летний пожар, тлеть дело об «Аэрофлоте» — политические враги инспирировали. Пытаются проверить малозначительную фирму, имеющую дело с производством пластмассы, — наслание политических врагов. Но во всех случаях надо уметь слушать объяснения. О несвоевременности кремлевской реставрации уже говорилось. Стали мы жить лучше оттого, что по фасаду Большого кремлевского дворца вместо одних гербов появились царские орлы? У «Аэрофлота» неизвестно куда подевались доходы. А что касается малозначительной фирмы, то даже ее владелица что-то говорила о заказе на кресла для Лужников. Да за это и убить могли. Это уже не политика, а многомиллионная экономика. А политика, как известно, это та же экономика, но идущая другим путем. В этой связи мне близка точка зрения Юрия Баграева, недавно отставленного из военной прокуратуры генерал-майора, который признал незаконным возбуждение уголовного дела против Юрия Скуратова. Находясь на пенсии, генерал утверждал, что при всем желании властей найти на него компромат сделать это невозможно. Двухкомнатную квартиру генерал получил пятнадцать лет назад, а не как некую плату за сегодняшнюю услугу. Нет у отставного генерала ни машины, ни дачи, ни фирмы. И у жены его не было юридической фирмы, занимающейся делами военных.

Что касается культуры, которая по роду действия мне ближе, то я, не скрою, весь воскресный вечер наслаждался записью оперы Джакомо Пуччини «Девушка с Запада». Какие гениальные самоповторы: то слышится в музыке «Богема», то «Мадам Баттерфляй»! Как в нашей политике — то своеволие самодержавия, то беззаконие сталинского тоталитаризма. Кстати, если хоть как-то мне объяснили, наверное неправильно, арест министра Чечни, то почему не объяснили мотивов его освобождения. Закон наш, судя по всему, как дышло… Политика!»

20 июля, вторник. Сижу как проклятый, в институте, редактирую книгу о кафедре литмастерства, которой руковожу, занимаюсь с архитекторами, проектирующими новую проходную, и кровельщиками. Волнует меня наша бухгалтерия.

Возвращаясь на машине домой, на Ленинском в самом начале, у магазина, где продаются дубленки, я вижу живую рекламу. На этот раз это пятерка каких-то сказочных американизированных персонажей в теплом искусственном мехе, расставленных вдоль улицы. Зазывают. Какова же нужда и каков уровень платы, если в такую немыслимую жару люди соглашаются на подобную работу. В Москве под 30 градусов.

Недавно я видел живой рекламный сэндвич на Пушкинской, а раньше на Лубянке. С кока-колой и жвачкой пришли и эти милые шалости капитализма.

21 июля, среда. Вечером поехал поливать огурцы на дачу. Решил гульнуть, попить вина, покупаться, у меня с собой 700 страниц верстки собственной книжки для издательства «Олимп»: здесь, кроме «избранного», ещё и публицистика, и критика, и собственные маленькие жанры. Все, конечно, прочесть не удастся, но хотя бы просмотрю. На даче пробуду весь день и вернусь в четверг вечером. Хорошо.

23 июля, пятница. «Рейтинг» — заметку мне всю, конечно, в редакции испортили. Достал газету из почтового ящика и чуть ли не всплеснул руками. Мне иногда кажется, что во время редактуры руководствуются еще и вполне понятной завистью плохо пишущих людей. Это первый раз, когда материал начинает приобретать обратный смысл. Все пассажи относительно Лужкова, конечно, исчезли.

Утром отправил в издательство верстку. В целом книжка получилась. Никогда не думал, что мои статьи об актерах и писателях приобретут самостоятельное значение. Последним усилием вырезал из книжки статью обо мне А. Латыниной. В разделе «критики о Есине» с удовлетворением прочел давнюю статью Чупринина. Он очень верно подметил мои недостатки, и в первую очередь излишнее морализаторство. К сожалению, все это стало мне понятно только теперь. Книжка получилась, романы я написал неплохие.

Днем был в общежитии. С такой же последовательностью, как я строю туалеты, ремонтирую проводку и чиню души, студенты варварски все это разрушают.

В конце рабочего дня приехали директор Гатчинского кинофестиваля «Кино и литература» Генриетта Карповна Янгибекова и Людмила Алексеевна Балашова, занимающаяся отбором фильмов. Здесь ничего не поделаешь — Литинститут среди учредителей. Хорошо поговорили два часа. Решили обновить жюри. На этот год вводим критика Виктора Матизена, Петра Лукича Проскурина и, возможно, кинокритика Тримбача с Украины. Договорились, что мне надо познакомиться с нынешним «киноминистром» Головней и написать кое-какие письма. Фестиваль набирает влияние и силу. На этот раз возьму с собой в Гатчину молодых поэтов и Валю Сорокина.