Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

Вечером на семинаре был Вал. Григор. Распутин. Выглядит он плохо, больной. Позже на семинаре рассказал, что глаза посадил, покрывая своим мельчайшим почерком так лист почтовой бумаги, что с него потом можно было выпечатать до шестнадцати страниц на машинке. Его речь перед студентами была интересна, умна и выразительна. Он говорил о том, как начал писать, как много для начинающего писателя значит среда, поддержка товарищей. К счастью, умница Аня Кузнецова вынула магнитофон и включила, записав все рассказанное. Для истории все не пропадет, Аня эти записи куда-нибудь пристроит. А для себя я хотел бы отметить, сколько общего у нас оказалось в судьбе. Это, видимо, общие места поколения. Та же газета, та же среда, тот же пролом через журналистику. Интересно, что у нас обоих страсть «к уплотнению» и, кажется, общие методы. Я ведь тоже, когда работаю на компьютере, пользуюсь, не как все, двенадцатым шрифтом, a всего лишь десятым. Почему в свой семинар я всегда приглашаю людей патриотически мыслящих и твердой народной ориентации в творчестве? Видимо, это связано с тем, что я сам, скорее «западник» в литературе, я ее люблю, да и студенты много читают Запада, так вот, отчетливо понимая корневое значение народной жизни для литературы, я и приглашаю писателей, которые «прививают» моим студентам то, чего не могу дать сам.

Во время семинара я все время чуть-чуть нервничал, а интересно ли это ребятам? Уже после, в коридоре, я успел перехватить Дениса Савельева. «Денис, интересно было, я что-то закомплексовал?» — «Да я Распутина с детства обожаю».

Вечером мне принесли пятничную статью в «МК». Она посвящена имиджу Путина и полна цитат из некого тайного доклада РТР. Есть в этом докладе и строки, касающиеся меня. Их тон мне понятен. Я довольно остро пишу о телевидении, не забывая РТР, и в частности Сванидзе, и, конечно, этот документ, рассчитанный на утечку, — со мною рассчитывается. Вот как пишет некто Ирина Ринаева: «От зрителя не удается скрыть тот факт, что заполнены только два первых ряда, весь актовый зал с плюшевыми занавесками на самом деле пуст!» Это плохой пример «путинской трансляции». А вот хороший — на который надо равняться: «Речь идет о материале, который был посвящен визиту в Литинститут. Хором подводящий синхрон студента-«ботаника», в котором он пытается поразмышлять об образе «крутого руководителя» и о том, что такой лидер как Лебедь, молодежи не нужен. Хороша ошибка — спокойный, скромный разумный Путин и суетливый, заискивающий Есин в пижонском павлиньем кашне. Наконец-то показан полный зал…» Ну, мне-то не показалось, что я заискиваю, но я хотел бы посмотреть на любого другого человека и руководителя, который не проявил бы некоторого внимания к премьер-министру, приехавшему в его учреждение как гость. Ну, завидуют моему кашне. Простим и будем снисходительны.

1 декабря, среда. С раннего утра в институте началась конференция «Русская литература в контексте мировой культуры». Докладов было много, и все они на надлежащем уровне, то есть более или менее точно имитировали науку. Доклады постараемся напечатать.

Вечером смотрел по НТВ какое-то частное расследование, проведенное по поводу кражи ребенка. Поразили даже не факты, а спрос и расценки. За 25 тысяч можно купить ребенка в возрасте 1,5–2 лет с пакетом документов. Скупка часто идет и в родильных домах. Из новорожденных наибольшим спросом пользуются еврейские дети. Я еще не могу осмыслить этого факта: на вывоз? Большое ли количество среди евреек — бесплодных? Кстати, и это расследование было проведено по поводу ребенка из еврейской семьи.

2 декабря, четверг. «Труд», как я и предполагал, «отредактировал» мой последний материал. Весь пассаж, касающийся Ю. М. Лужкова, таинственно исчез. Это, конечно, не государственная цензура, а просто цензура собственника, который внимателен к собственным сокровенным интересам.

3 декабря, пятница. День состоял из двух событий: визита Ильи Шапиро и зашла после лекции Мариэтта Омаровна.

С Чудаковой поговорили о наших немецких делах, о моих принципах выбора студентов для посылки, с которым не всегда фрау Виббе может согласиться. Конечно, последней ближе Кацура, которая уже была в Германии на стажировке полгода и еще ездила сама по старым связям, и образцовый Павлик Лось, оставшийся работать на «Немецкой волне». Аню я еще помню, когда брал ее из Института военных переводчиков. Возможно, фрау Виббе, служившей в Москве в посольстве под руководством Казака, это было роднее, своя дисциплинированная душа. Но для меня важен был Илья Кириллов, который все же вызрел в интереснейшего критика, и Маргарита Черепенникова, которая, я уверен, еще напишет отличную диссертацию. Русские вообще зреют медленно. Что касается Ильи Шапиро, то речь опять шла о его долге институту в 61 тыс. долларов. Он его вроде бы готов платить, но позже, а институт не готов долг ни прощать, ни особенно долго терпеть. Сложность этой ситуации заключается в том — Илья подчеркнул, что она возникла в известной мере из-за нерадивости главбуха О. В., которая не выставила весной счетов, то есть ситуация повторялась, как и с Финкельбаумом, — что мы разрываемся между тем, что можем потерять все, и тем, что удастся что-то спасти.

5 декабря, воскресенье. Читал Троцкого, ездил в Колонный зал на вечер романса. В метро через весь вагон катил инвалид на тележке без обеих ног. Никто не бросил в его кружку ни копейки. Время ожесточилось.

«Труд» уже несколько лет ведет открытый конкурс романса. Все тот же блестящий, нестареющий зал. Когда-то самый престижный в Москве. В один вечер на люстрах горит 18 тысяч лампочек! Недаром несколько дней назад я вспоминал, что соскучился по «Полонезу» Огиньского. Это естественные вкусы моего поколения — соскучился и по романсам, которые всегда были частью русской культуры. Концерт был замечателен, такое большое количество молодых талантливых людей. Я с жадностью вглядывался в их прекрасные лица — им жить в следующем веке. Опять поймал себя на том, что моя собственная жизнь заканчивается, а впереди все так интересно. Лучше всех пели, как ни странно, грузины, молодой дуэт из Тбилиси: Нино Аразашвили и Давид Отиашвили. В их исполнении был такой милый аристократизм, кавалерство, возвышенность. Я просто ахнул, будто бы проснулся прошлый век. Все еще было мило срежиссировано. Молодых лауреатов и дипломантов «поддерживали» и «приветствовали» члены жюри, наши признанные мастера. Здесь было несколько мини-представлений, которые устроили Бор. Штоколов, Ведерников, Варгузова. Совершенно неотразимым оказалось трио, состоящее из двух молодых басов и мэтра Добрынина. Пели они «Ямщик, не гони лошадей». Впечатление тонкого и изысканного удовольствия все равно не передашь, можно только перечислить исполнителей.