Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Среди множества исследований, предпринятых в отношении Гитлера, имеются блестящие работы профессиональных психологов. Но никакой психологический, психоаналитический и психиатрический анализ не может давать полезные результаты при катастрофическом дефиците конкретных сведений о тайной деятельности этой личности, о странных особенностях детских лет и об отклонениях от норм в поведении предков, если все это имело место, а в данном случае — имело!

Предисловие к первому изданию книги известного немецкого историка Вернера Мазера о Гитлере, написанное им в 1971 году, начинается следующим образом: [83] Мы используем второе издание этой книги на русском языке; первое вышло в 2000 году. « Книг, рассказывающих об Адольфе Гитлере, не сосчитать. Уже десять лет назад было зарегистрировано около 50 000 названий книг только о второй мировой войне. Биографии же относительно немногочисленны. Слишком многое в жизни Гитлера считалось до сих пор не выясненным, и слишком мало можно было доказать ». [84] В. Мазер. Указ. сочин., с. 7.

Завершается то же предисловие таким бодрым заявлением: « Теперь в жизни Адольфа Гитлера не осталось белых пятен ». [85] Там же. Поскольку это предисловие воспроизведено и в двенадцатом (!) немецком издании этой книги, вышедшем в 1997 году, то нужно понимать так, что точка зрения Мазера не изменилась за прошедшую четверть века.

И что же мы, при всем при этом, знаем теперь о жизни и смерти Адольфа Гитлера?

Оказывается, что по-прежнему весьма немного.

Приведем характерный пример.

Тот же Мазер, утверждающий, что не оставил в биографии Гитлера белых пятен , приводит такие сведения: « Летом 1912 г., — пишет Гитлер в «Майн кампф», — я наконец-то приехал в Мюнхен.

После его прихода к власти большая мемориальная доска с орлом и свастикой появилась на доме № 34 по Шляйсхаймер-штрассе в Мюнхене: «В этом доме жил Адольф Гитлер с весны 1912 г. до дня добровольного поступления на военную службу в 1914 г.». Обе даты не совпадают с реальными фактами ». [86] Там же, с. 110.

Реальные же факты состоят в следующем: 24 мая 1913 года « Гитлер снимается с учета в Вене и переезжает в Мюнхен, где снимает комнату у портного и владельца магазина Йозефа Поппа по Шляйсхаймер-штрассе » [87] Там же, с. 109. — об этом имеются совпадающие свидетельства в различных серьезных документах независимого происхождения.

Противоречие очевидно: 24 мая 1913 года — это не весна и не лето 1912 года. Существенно ли расхождение?

Судя по тому, что Мазер оставил его без дальнейших комментариев, сам он посчитал, что несущественно — и, следовательно, никак не должно относиться к числу белых пятен , наличие которых Мазер с апломбом отвергает. Но так ли это?

Разумеется, всякий мемуарист способен на ошибку памяти — и Гитлер априори имеет на это такие же права, как и иные мемуаристы. Мог ошибиться — и ошибся; что ж — бывает! Мы же — не бывший гауляйтер, чтобы верить в безусловную безошибочность Гитлера!

Но вот авторы надписи на официальной мемориальной доске в Мюнхене имели уже, конечно, меньше прав на ошибку: они обязаны были перепроверять свидетельства очевидцев и мемуаристов и исправлять их. Они и исправили (исправили самого Гитлера!): изменили лето 1912 на весну того же 1912 года — т. е. еще больше усугубили ошибку, допущенную Гитлером в «Майн Кампф»!

Очень интересно!

Общеизвестно, что Гитлер отличался феноменальной памятью. Если она его и подводила, то об этом практически не имеется никаких свидетельств. В этом специфическом смысле Гитлер, похоже, действительно никогда не ошибался — по крайней мере до апреля 1945 года. Собственно говоря, именно таким способом он просто и наглядно и демонстрировал собственную непогрешимость — никто ничего не мог противопоставить такому знанию и запоминанию деталей!

В апреле же 1945 происходили удивительные вещи, которые, конечно, не могли не обратить на себя внимание трезвомыслящих историков.

Советские исследователи Д.Е. Мельников и Л.Б. Черная уже в начале 1980-х годов высказали гипотезу о том, что в апреле 1945 в Берлине произошел подлинный государственный переворот, возглавляемый Йозефом Геббельсом и Мартином Борманом: [88] С июля 1933 — в штабе Гитлера, с 12 мая 1941 (после перелета Рудольфа Гесса в Великобританию) — глава партийной канцелярии, с марта 1943 — секретарь фюрера, с 1944 — имперский министр. « все происходившее в бункере Гитлера в последние десять дней апреля кажется совершенно бессмысленным и диким, если не принять версию, что и у Бормана и у Геббельса был совершенно конкретный план действий. /…/ свои замыслы Борман и Геббельс раскрыли, но только не до, а после смерти Гитлера.

/…/ можно предположить, что план Геббельса — Бормана был основан на том, что Гитлер умрет и оставит завещание, в котором предложит именно этим лицам вести переговоры. Для осуществления этого плана необходимо было: задержать Гитлера в имперской канцелярии в полной изоляции до тех пор, пока его бегство из Берлина станет немыслимым; заставить Гитлера написать завещание; по возможности, заставить Гитлера покончить с собой ». [89] Д. Мельников, Л. Черная. Преступник номер 1. Нацистский режим и его фюрер. М., 1982, http: www.boookshop.com.ua/Asp/k_view_2.asp?Pr1=1.

Понятно, что этот гипотетический план (существовал ли он на самом деле, осуществлялся или нет) оказался безуспешным ввиду несогласия Сталина вести переговоры с новоявленными владыками Германии, засевшими в осажденном бункере.

К этим же дням относится эпизод, происходивший вечером 23 апреля 1945 года и описанный генералом Гельмутом Вейдлингом — последним немецким военным комендантом Берлина. Он заслуживает того, чтобы привести его со всеми изложенными подробностями:

« Генерал Фотсбергер [90] Командир полностью разгромленной дивизии, подчиненной командиру корпуса Вендлингу, используемый теперь последним для поручений. /…/ доложил мне, что фюрер отдал приказ расстрелять меня за то, что я якобы перенес КП [91] Командный пункт. корпуса в Дебериц (западнее Берлина), и будто бы уже вчера (22 апреля) какой-то генерал был отправлен в Дебериц для того, чтобы арестовать меня.

По моему мнению, речь могла идти только о каком-либо слухе или недоразумении, поэтому у меня было очень большое желание выяснить этот вопрос. /…/

Около 18.00 я и мой начальник оперативного отдела прибыли в имперскую канцелярию. /…/

Генералы Кребс [92] С 1 апреля 1945 — исполняющий обязанности начальника ОКХ — генерального штаба сухопутных войск. и Бургдорф [93] Главный адъютант Гитлера от вооруженных сил. приняли меня очень холодно и сдержанно. Я немедленно спросил, /…/ почему я должен быть расстрелян. /…/ я четко и ясно мог доказать, что /…/ перенос КП в Дебриц был бы величайшей глупостью. Оба генерала должны были признать, что, очевидно, произошло какое-то недоразумение. Они стали значительно любезнее и обещали немедленно выяснить вопрос обо мне у фюрера.