Хесуальдо - Артигас

Кабильдо сообщил Артигасу о его отказе. Продолжая считать свою позицию в этом вопросе правильной, Артигас отнесся с полным уважением к взглядам Ларраньяги. Однако потом, когда выяснилось, что газета так и не будет выходить, потому что ее редактор доктор Педро Пабло Видаль тоже отказывается от своего поста, Артигас пришел в негодование. Он пишет в Кабильдо: «Больше энергии, больше действенности, в противном случае мне придется принять более строгие меры».

Однако те люди, к которым он обращался, теперь хотели только одного — покончить с ним и его системой. Артигас это понимал, и тон его посланий становился все более настойчивым и строгим:

«Я уже достаточно устал от противодействия и считаю, что дело, которое я делаю, кровно интересует всех жителей Восточного берега; поэтому они должны его поддерживать. Те же, кто не чувствует в себе силы для этого, пусть лучше покинут родину для ее блага. Много нас или мало, хороши мы или плохи, но наших усилий будет достаточно, чтобы защитить нашу землю от посягательства интервентов».

Конец 1815 года, столь богатый событиями, ознаменовался в жизни Артигаса дыханием новой любви. У него уже давно, с времени несчастья с Рафаэлой, не было своего очага; не был у него и материальной обеспеченности. С сыном он виделся лишь случайно, во время какого-нибудь из своих бесконечных походов. И вот в лагере Пурификасион судьба послала ему утешение в его одинокой жизни: в последние дни этого года началась его совместная жизнь с Мельчорой Куэнка. Испанка по происхождению, уроженка Парагвая, она была красива, молода и довольно образованна. Об этом союзе знали лишь самые близкие Артигасу люди: его секретарь Монтерросо и его племянник Барреиро, находившийся в Монтевидео, которому он написал об этом. Артигас поручил племяннику приобрести некоторые вещи, чтобы обставить свой дом, а также просил держать в секрете этот брак, так как он боялся взрыва ревности у своей свекрови, доньи Франсиски Артигас.

Новый семейный очаг вернул ему, хотя и на короткое время, покой, которого он не имел со времени краткого союза с Рафаэлой. Артигас смело порвал с предрассудками и традициями своего времени и нашел в новой семье то, чего ему так долго не хватало до сих пор. Мельчора Куэнка быстро завоевала всеобщую любовь жителей Пурификасиона, как до этого сумела завоевать сердце неутомимого человека, чья личная жизнь казалась странной и осталась малоизвестной.

Артигас управлял Восточной провинцией, имея очень четкую программу. Он проводил максимально демократические для той эпохи принципы и в экономике и в политике. Он приложил много усилий, чтобы создать благоприятные возможности для широкого развития промышленности и торговли внутри провинции; он дал землю самому обездоленному классу, ввел народные органы управления, заботился о повышении культурного уровня населения и особенно о воспитании в людях высокого гражданского сознания и привычки к суровому образу жизни. Его политика способствовала благу и процветанию всей провинции, а не одной лишь кучки привилегированных лиц. Эта политика свидетельствовала о том, что ее создатель был великим человеком своего времени.

Реализация идеалов Артигаса не могла не породить тревогу не только в Ла-Плате, но и за ее пределами. Цели Артигаса и их осуществление в полуфеодальном обществе, в котором были еще сильны абсолютистские нравы, казались кое-кому анархией. В Буэнос-Айресе Артигаса и его сторонников называли смутьянами. Страх, который Артигас внушал привилегированным слоям населения, объяснялся тем, что так называемая «примитивная и стихийная демократия простого народа», как тогда говорили, обрела законченную форму и направление; она была конкретно воплощена в ясных принципах политической свободы и гарантий прав личности. Пример Артигаса и его методов правления в глазах централистов Буэнос-Айреса становился опасным и вредным.

Когда начался 1816 год, второй год правления Артигаса, картина была такова. Провинции Литораля продолжали оставаться под протекторатом Артигаса. Правительство Буэнос-Айреса не смогло решить ни одной из стоявших перед ним проблем: ни проблемы портовых операций и таможни, ни проблемы государственной казны. К тому же и Артигас продолжал оставаться крепким орешком, разбить который не удавалось. Правительство Буэнос- Айреса продолжало посылать в штаб Артигаса одну депутацию за другой, пытаясь воздействовать на него путем политических переговоров, поскольку оружием им не удавалось чего-либо достичь. Когда уже не оставалось никаких надежд на успех этих переговоров, правительство Буэнос-Айреса решило пойти на формирование на территории Ла-Платы коалиции из антифедералистских сил, в которой оказались воедино связанными самые различные и противоположные тенденции, однако с довольно очевидной общей приверженностью к консервативной политической программе и даже скрытому монархизму. Эта коалиция начала искать контактов с португальским двором в Бразилии, начав переговоры в Рио-де-Жанейро. У Буэнос-Айреса при этом была одна Цель — объединить под своим руководством в рамках абсолютизма всю огромную территорию, некогда составлявшую вице-королевство Ла-Плата. Именно эта идея была господствующей на конгрессе в Тукумане, где даже высказывалась мысль о необходимости установления конституционной монархии.

Не следует забывать, что в своем стремлении нанести ущерб торговле буэнос-айресского порта Федеральная лига одержала победу. Торговцам- портеньос, как заманчивый призрак, виделся большой внутренний порт Санта- Фе, от которого они были отрезаны. Сам же Артигас по-прежнему продолжал, как он это называл, «двигать вперед большую революцию», то есть такую революцию, которая была не только освободительной, но и охватывала сферу экономики и несла социальную справедливость обездоленным классам. Эта политика вызывала сопротивление консервативных элементов, способствуя сколачиванию антиартигасовского, антифедералистского блока.

В качестве первой меры противники предприняли попытку оторвать от Лиги провинцию Санта-Фе путем заключения сепаратного договора с ней — по старому принципу: «разделяй и властвуй». Согласно договору этой провинции предоставлялась, по крайней мере на бумаге, автономия, но при условии разрыва с протекторном. Подписание этого договора было первым актом измены Лиге. Это событие произошло почти одновременно с отправкой в Рио- де-Жанейро миссии, которая должна была договориться о второй интервенции португальцев на территорию Восточного берега под предлогом ликвидации волнений в этой провинции. В Рио поехал Мануэль Хосе Гарсиа, ловкий политикан, не менее способный к интригам, чем Сарратеа. Мысль об интервенции не раз уже приходила в голову правителям Буэнос-Айреса. На этот раз она возникла в период правления Хуана Мартина Пуэйрредона.