Олег Лекманов - Осип Мандельштам: Жизнь поэта

Утверждение Гумилева перекликается с первой строфой стихотворения Городецкого «Звезды»:

Хотя антисимволистская направленность процитированных звездоборческих строк Гумилева и Городецкого очевидна, представления вождей акмеизма о расстоянии между метафизическими звездами и землей вполне вписываются в канон, заданный символистами.

И символисты, и Гумилев с Городецким считали, что метафизические звезды бесконечно далеки от земного человека. Только символисты предпочитали писать о метафизических звездах:

(В. Брюсов. «Звезды закрыли ресницы…», 1893),

а Гумилев с Городецким – о земном человеке.

В первом акмеистическом стихотворении Мандельштама «Нет, не луна, а светлый циферблат…» все совсем не так.

Поэт вовсе не отказывается «читать» в бесконечно далеких «звездных письменах», которые в «лентах млечных» держит «небосклон», а, напротив, – «осязает» «млечность звезд». До них, что называется, «рукой подать». И «циферблат» предпочтен «луне» в первую очередь не потому, что Луна – это символ, а циферблат – вещь, а потому, что циферблат ближе Луны.

Так поэт приблизил к Земле недосягаемую метафизическую даль. В его понимании акмеизм – это прежде всего не противопоставление «звездного» – «земному», «млечному», а «живое равновесие» (цитата из Мандельштама «Утро акмеизма»; 1:180) между «звездным» и «земным». Иными словами, звезды становятся в стихотворении «Нет, не луна, а светлый циферблат…» своими, потому что и метафизика в понимании поэта – своя, она не отменена, а уравновешена любовью к Земле.

Понятно тогда, почему в первой строфе стихотворения Мандельштама возникает полуизвиняющееся: «И чем я виноват…» Ведь поэт в данном случае объяснялся не с символистами, а с соратниками—акмеистами. [160] Об этом стихотворении см. также: Баевский В. С. Не луна. А циферблат (Из наблюдений над поэтикой О. Мандельштама) // Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама. Воронеж, 1990. С. 314–323.

Следует, конечно, согласиться с исследователем Мандельштамовского творчества Е. А. Тоддесом, который полагает, что у Мандельштама «равновесие достигалось скорее в границах того или иного текста, чем действительно управляло внутренней биографией поэта». [161] Тоддес Е. А. Поэтическая идеология // Литературное обозрение. 1991. № 3. С. 32. И все же обретение спасительного жизненного равновесия на достаточно продолжительное время придало Мандельштаму уверенность в собственных силах и немало поспособствовало его превращению «из утонченнейшего символиста в правоверного акмеиста». [162] Гиппиус Вас. Цех поэтов // Ахматова А. Десятые годы. М., 1989. С. 85. Правоверного настолько, что это не могло не вызывать чувства сильнейшего раздражения у модернистов старшего поколения. Так, между Мандельштамом и Федором Сологубом, если верить Ивану Игнатьеву, в январе 1913 года состоялся следующий телефонный диалог:

«М<���андельштам>. – Будьте любезны назначить время, когда я бы мог приехать к вам!

С<���ологуб>. – Зачем?

М<���андельштам>. – Я хочу прочесть вам мои стихи! С<���ологуб>. – Зачем?

М<���андельштам>. – Хочу узнать ваше мнение!

С<���ологуб>. – Я не выскажу вам никакого мнения.

М<���андельштам>. – Я постараюсь прочесть ваш приговор по выражению вашего лица.

С<���ологуб>. – Мое лицо вам ничего не скажет. (Вешает трубку)». [163] Цит. по: Парные А. Е. Штрихи к футуристическому портрету О. Э. Мандельштама//Слово и судьба. Осип Мандельштам. М., 1991. С. 187.

Реакция Сологуба на звонок Мандельштама станет более понятной, если привести цитату из письма близкой к дому Сологуба Александры Чеботаревской к Вячеславу Иванову от 21 января 1913 года: «Мандельштам ходит и говорит: „Отныне ни одна строка Сологуба, Брюсова, Иванова или Блока не будет напечатана в 'Аполлоне' – он скоро (это еще оч<���ень> проблематично) будет журналом акмеистов“». [164] Цит. по: Блок в неизданной переписке и дневниках современников (1898–1921) //Литературное наследство. Т. 92. Кн. 3. М., 1982. С. 410.

Поэт напрасно поспешил объявить журнал Сергея Маковского акмеистическим органом. Хотя Маковский и позволил напечатать в «Аполлоне» манифесты нового литературного направления, написанные Гумилевым и Городецким, программная статья самого Мандельштама «Утро акмеизма» в этом журнале опубликована не была.

«Утро акмеизма» пронизано архитектурной символикой и метафорикой. «Акмеизм – для тех, – пишет Мандельштам, – кто, обуянный духом строительства, не отказывается малодушно от своей тяжести, а радостно принимает ее, чтобы разбудить и использовать архитектурно спящие в ней силы» (1:178). Значимые параллели к этому фрагменту исследователи уже давно обнаружили в программном Мандельштамовском стихотворении 1912 года «Notre Dame»:

Источником образности Мандельштамовского «Notre Dame» почти наверняка послужило предисловие Валерия Брюсова к книге стихов сотоварища Мандельштама по «Цеху поэтов» Николая Клюева «Сосен перезвон»: «Прекрасны гигантские готические соборы, строившиеся целый ряд столетий по одному, глубоко обдуманному плану. Мощные колонны вставали там, где им указал быть замысел художника, тяжелые камни, громоздясь один на другой, образовывали легкие своды, и целое поныне поражает нас своей законченностью, стройностью, соразмерностью всех своих частей. Но прекрасен и дикий лес, разросшийся как попало, по полянам, по склонам, по оврагам. Ничего в нем не предусмотрено, не предрешено заранее, на каждом шагу ждет неожиданность, – то причудливый пень, то давно повалившийся, обросший мохом ствол, то случайная луговина, но в нем есть сила и прелесть свободной жизни». [165] Цит. по: Брюсов В. Среди стихов. 1894–1924. М., 1990. С. 376.