Вадим Лейбовский - Владимир Маслаченко: «Пеле повезло, что он не играл против меня»

Как-то все сложится на этот раз? Каждый из членов бюро написал на листе бумаги свой состав команды на предстоящую игру. Из вновь вводимых игроков были названы имена Метревели, Мамыкина, Хусаинова, Каневского. Качалин дал слово, что все предложения будут учтены и па игру с чилийцами выйдет обновленный состав. На том и разошлись.

Как сложилось годами, установка на игру в сборной СССР проводилась в день матча в двенадцать часов. Задолго до полудня в расположение команды прибыла группа наших наблюдателей во главе с председателем Федерации футбола СССР и вице-президентом ФИФА Валентином Гранаткипым. Группа наблюдателей уединилась с тренерами команды за глухими дверями. К двенадцати часам все игроки команды собрались в холле гостиницы. Но в назначенное время к ним никто не вышел. Как в таких случаях говорят, «потекли томительные минуты ожидания». Прошло минут сорок, прежде чем руководство наконец появилось, и Гавриил Качалин объявил состав на игру с командой Чили. Никаких изменений! С тем и отправились на стадион.

Мы потерпели поражение со счетом 1:2. Наши играли в свою силу. Но чилийцы — явно хуже. По всему чувствовалось, что даже па своем ноле, где едва ли не весь стадион болел за них, они чувствуют себя неуверенно, боятся наших. Чилийцы плохо маневрировали, допускали ошибки в передаче мяча и приеме. Все это, казалось, подстегнет наших. Увы!

Первый гол в наши ворота забил нападающий Санчес со штрафного, с угла поля. Яшин в любом другом подобном случае ни за что так бы не сыграл: он поставил двух защитников в стенку, а сам занял место в дальнем углу. Даже среднего класса игроку разобраться в этой ситуации было нетрудно — две трети ворот оказались открытыми. Санчес несильно ударил в ближний угол, и стадион возликовал.

Потом хавбек Торрес, находясь метрах в тридцати пяти от наших ворот, медленно двигался к ним с мячом, не зная, кому отдать. И Маслаченко смехом крикнул: «Ударь по воротам!» Тот так и сделал. Яшин опоздал с броском. Все было кончено.

Потом пресса, особенно наша, во всем обвинила Яшина. И никому не было дела до его незалеченной травмы, ведь и сам Яшин признавал, что находится отнюдь не в лучшей форме. Надеялись, даст Бог, обойдется. Наверное, и сам он надеялся. Но чуда не произошло. И опять футбольному руководству пришлось взять под козырек перед «специалистами» из Кремля.

В ту нору Льву Ивановичу было тридцать три года. Вспомним, что потом он играл еще восемь лет. И в эти восемь лет явил миру немало ярких матчей, среди которых был его блистательный сорокапятиминутный спектакль на лондонском «Уэмбли» в составе сборной мира. Но в Чили был не его чемпионат. Поистине, «не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет».

Но у Владимира Маслаченко на этот счет мнение несколько иное. Однако обо всем по порядку. Он считает, что за семнадцать лет, проведенных им в большом футболе, пережил четыре поколения голкиперов, объединенных понятием «советская вратарская школа». И выделяет два главных признака этой школы.

«Первый признак, — говорит Владимир Никитович, — человек, вставший в ворота, попадал в орбиту самого пристального и ревностного внимания окружающих, а если заслуживал своей игрой, то просто всеобщего обожания. Вратарь становился олицетворением команды, а такие, как Яшин, — всего отечественного футбола. Нигде и никогда на Западе такого вратарского культа не наблюдалось. Недаром же, я думаю, единственная по-настоящему талантливая футбольная повесть, ставшая классикой советской литературы и принадлежащая перу Льва Кассиля, называется "Вратарь республики". С гордостью храню эту книгу дома с автографом автора.

И второй основополагающий признак нашей вратарской школы, напрямую связанный с первым: ни при каких обстоятельствах наш голкипер не имеет права на ошибку. Нас воспитывали, как саперов. И это правильно. Казалось бы, гуманно ли это — лишать живого человека права на ошибку? Но я убежден, что это был верный подход. Ибо та школа, о которой я говорю, потеряла очень многое, когда наши вратари вдруг добились такого «права» — заключили некий «компромисс» со своей профессией, и от этого пострадал весь наш футбол. Кстати сказать, Ринату Дасаеву, первому, кто это провозгласил, первому, кто «узаконил» право на вратарскую ошибку, принадлежит и сомнительного свойства «патент» на броски ногами вперед, от которых, пока это не запретили правилами, мороз шел по коже — так страшно становилось за форвардов. Кстати, он же нарушил традиционную вратарскую форму — стал играть не во вратарских трусах, а в тренировочных штанах, причем не только в холодную погоду. Видимо, настолько берег себя. Моему поколению вратарей играть в такой форме было бы стыдно.

Мы часто играли на жестких, грубых полях. И я о сохранности ворот думал во сто крат больше, нежели о сохранности своего тела. Бывало, у меня с обеих сторон образовывалось по две лепешки ран и ссадин, которые не заживали годами, потому что я постоянно их сбивал. Все эти раны и ссадины замазывали зеленкой. Когда ее наносили, три человека дули на рану. Спал я только на спине.

Обратите внимание на вратарей в матчах европейских национальных чемпионатов — практически все играют в традиционной вратарской форме.

В общем, я считаю, что вратарь не имеет права на ошибку, во всяком случае сам я всегда исходил из этого.

Вспомните знаменитый "Спортивный марш" ("Ну-ка, солнце, ярче брызни!") — весьма политизированное произведение, рожденное в сложную эпоху нашей истории. Вспомните строки про вратаря, которому нужно готовиться к бою и при этом представлять, что за ним полоса пограничная идет. Эти строки по-своему верны: с вратаря спрос особый. Хотя, конечно, нет, не бывает вратарей, которые не ошибаются».

Они встретились осенью шестьдесят первого года после того, как Владимиру Маслаченко был присужден приз журнала «Огонек» — как лучшему вратарю страны минувшего сезона. Лев Кассиль, известный еще и своей страстной привязанностью к футболу, готовил очерк о лауреате для «Огонька» и потому пригласил Маслаченко к себе домой для обстоятельной беседы. Они проговорили ровно четыре часа. Кассиль интересовался многим, подчас неожиданным. При этом проявил тонкое знание и понимание предмета, именуемого футболом. Он был собран и сосредоточен настолько, что не смог отвлечься от разговора, даже когда к нему приехал Аркадий Райкин. Он перепоручил его своей супруге, и Райкин долго ждал, пока Кассиль сможет уделить ему внимание.

В конце беседы Кассиль настойчиво убеждал огоньковского лауреата перейти под спартаковские знамена. Подарил свою книгу «Вратарь республики», на которой написал: «Владимиру Маслаченко, невыдуманному вратарю экстракласса! Дарю книгу о вратаре выдуманном, но живучем… Лев Кассиль. 22 октября 1961 года» Потом вывел его через дальние комнаты — почему-то не хотел, чтобы Маслаченко и Райкин встретились и познакомились.