Овидий Горчаков - Внимание - чудо-мина !

Барон фон Бенкендорф приникает к стеклу бокового окна.

- Негодяи! Они сожгли село! Хотя нет, пардон! Кажется, это наши перестарались.

Да, это так. Надя видит посреди пепелища большой деревянный крест с серыми рушниками.

За околицей - большой помещичий дом с колоннами.

- Мой бог! - шепчет потрясенный Бенкендорф. - Он цел!.. Стоп!..

Он первым выпрыгивает из "опеля". Следом выходит шофер. А Надя быстро вынимает из кобуры пистолет. Вот досада: это всего-навсего бельгийский "бэби-браунинг". А барон- крупная дичь, его мелким калибром не возьмешь. Она поспешно прячет пистолетик за пазуху "кукушечьего" - в белую и черную нитку - пальто.

На востоке, где-то у стен Воронежа глухо ухает канонада, словно поздняя осенняя гроза.

Барон пытается сорвать со стены вывеску: "Неполная средняя школа..." Но вывеска прибита прочно. Выругавшись, барон входит в вестибюль, замусоренный сеном и бумагами, следами костра у парадной лестницы и поломанными, разрубленными партами. Барон заходит в первый попавшийся класс с портретом великого кобзаря над классной доской, на которой мелом какой-то немец изобразил пейзаж Рейна. Следом за бароном в класс входит Надя.

- А это что тут за народный комиссар? - негодует барон. - Ах, Тарас Шевченко! Ничего, я все это приведу в порядок. Всех Тарасов и Останов на псарню! Только бы уцелели мои села вокруг, пять тысяч десятин, жалованных Екатериной Великой!.. А тебя, Катарина, я назначу здесь моей экономкой. Согласна?

Надя неожиданно выхватывает браунинг из-за пазухи.

- Руки вверх, Бенкендорф!

Бенкендорф медленно скрещивает руки на груди.

- Так. "Руки вверх!" А дальше, за сим что?

- А дальше ты отвезешь меня через фронт, паразит!

- "Паразит"? - усмехается барон. - Так грубо и неделикатно? Этого я тебе не прощу. Придется сэкономить на экономке.

Он медленно подходит к Наде.

- Не подходи! Ни шагу!.. Стрелять буду!..

- Так, так! Значит, я все-таки был прав. Не так ты проста. А теперь, шельмочка, отдай мне эту игрушку!

- Еще шаг - стрелять буду!

- Какая жалость! - говорит, неуклонно приближаясь барон. - И как вы хороши сейчас! А ведь в вас, сударыня, ей-богу, есть что-то роковое. На западе вы были бы не горничной и даже не партизанкой, а фам-фаталь, женщиной-вамп! Чем-то вы похожи на Еву Браун. Но вы не знаете и никогда не узнаете, кто такая Ева Браун... Русское быдло, холопка!..

В голосе - все та же игривая издевка.

Надя нажимает на спусковой крючок пистолета. Выстрела нет. Только щелчок.

Она снова взводит пистолет, снова спускает курок. Щелчок. Выстрела нет.

Бенкендорф насмешливо скалит зубы с золотой окантовкой.

- Во-первых, милочка, это не пистолет, а мухобойка. Во-вторых, дабы не оказаться мухой, я на всякий случай вставил в него пустую обойму.

Надя в отчаянии замахивается на барона, но он легко перехватывает занесенную над его головой маленькую руку, рывком вырывает пистолет.

- Марш в машину!

Обратно выехали засветло. Замирает позади фронтовой гром. - Сыплет дождь пополам со снегом. Мерно стучат "дворники". Забившись в угол машины, Надя смотрит оттуда волчонком.

- Жаль, очень жаль, Катарина, что мне придется отдать тебя СС-штандартенфюреру Брауну и его гестаповцам, Только не сегодня, а завтра. Право первой ночи - за мной. "Паразит", значит, говоришь? А ту американскую пословицу ты помнишь?

"Опель" едет шляхом через рощу. Внезапно за деревьями гремят выстрелы винтовок, очереди автоматов.

Около десятка пуль прошивают ветровое секло. Шофер валится назад, хватается за голову, но руки тут же бессильно повисают. "Опель" съезжает в кювет, застревает в нем...

Из "опеля" прямо в глубокую по колено грязь выскакивает Бенкендорф, вытаскивает Надю. Под пулями, прикрываясь девушкой, стреляя из-за нее, он отбегает в рощу.

Надя царапает Бенкендорфу лицо, вырывается, бежит обратно к шляху.

- Товарищи! Товарищи! - кричит она во весь голос.

Бенкендорф трижды стреляет вслед из парабеллума. И Надя, словно споткнувшись, ничком падает на ковер из побуревшей палой листвы.

Горстка партизан, рассыпавшись, прочесывает рощу, стреляет вслед скрывшемуся за березами офицеру. Двое партизан натыкаются на Надю.

- Немка вроде? - говорит один, совсем еще юный парень в кубанке. Живая?

Другой, постарше, с автоматом, наклоняется над Надей. Открываются голубые глаза.

- Товарищи!..

Через час партизаны приводят Надю, перевязав ее раненое плечо, на свою базу - в потайную землянку в балке.

- Не везет, товарищ командир, - немного сконфуженно докладывает старший. - Убили птицу - перья остались, а мясо улетело. Офицер, обер удрал. Машина, понимаешь, в кювет напротив нашей засады свалилась. Да вот дивчину привели, в плен взяли. Только она говорит, что она наша, военная разведчица, была в городе оставлена, да в Германию ее чуть не угнали. У самого коменданта, говорит, служанкой работала. В общем, проверочка нужна,

- Зараз разберемся, - оглядывая девушку, говорит Черняховский.

И вдруг - бывают же такие встречи на войне - из дальнего угла землянки медленно, еще не веря своим глазам, выходит Коля Гришин.

- Не может быть... Нина? Ты?!

Он подходит вплотную к девушке. Прыгающие от волнения губы растягиваются в улыбке.

- Коля!

Надя качнулась вперед, руки ее обвивают Колину шею.

- Нина? - говорит Черняховский. - А почему Надей назвалась?

- Документы липовые дали, - плача и смеясь, объясняет Нина. - По документам я Надя... У вас вон рация на столе. Запросите Центр. И срочно сообщите; в доме семнадцать по улице Дзержинского живет генерал, комендант города!..

- Вот как! - радуется Черняховский. - Да этим данным цены нет! А ты, дивчина, часом, не из Чугуева?

- Из Валуек я, - смеется Нина. - Из Валуек!..

- Невеста, что ль? - спрашивает Черняховский Гришина.

- Товарищ... - смущается Коля, неловко обнимая Нину. - Самый лучший товарищ!..

- Извини, Коля! Нам с твоим товарищем надо срочно переговорить. Большая земля давно этих сведений ждет.

Сразу же после короткого разговора с Ниной лейтенант

Черняховский набрасывает текст радиограммы-молнии. Зашифровав радиограмму, радист вызывает на условленной короткой волне дежурного оператора на радиоузле штаба Юго-Западного фронта. Через полчаса расшифрованная радиограмма "Максима" ложится на стол начальника разведотдела, и тот немедленно связывается с командующим. Командующий вызывает к себе полковника Маринова.

- Так вот, полковник, - начинает командующий, - в доме семнадцать по улице Феликса Дзержинского поселился и проживает комендант и начальник гарнизона Харькова генерал-лейтенант Браун. По сведениям нашей разведки, этот фон Браун - палач. В Харькове по его приказам расстреляно и повешено несколько тысяч наших советских людей. Обер-палач в капкане. - Маршал переводит суровый взгляд на настольный перекидной календарь, медленно поворачивает страничку. - В ночь на четырнадцатое ноября этого генерала-палач а надо казнить! Ночью это сделать удобнее, не так ли?