Николай Павленко - Меншиков

Князь, однако, никогда не ощущал избытка в почестях и богатстве.

Город Почеп с округой принадлежал когда-то Мазепе и еще в 1709 году был пожалован Меншикову за заслуги в Полтавской баталии. Князь не довольствовался подарком и из года в год округлял свое владение, захватывая близлежащие земли, закрепощая казаков и взимая с них повинности. С 1717 года казаки начали подавать многочисленные жалобы на незаконные захваты князя, но все они оставались без последствий – никто не осмеливался предать гласности очевидный факт произвола. Наконец жалобам был дан ход, но все шло для Меншикова лучшим образом. Сенат отправил на Украину межевщика Лосева. Тот действовал в угоду князю и при межевании спрямил его владения так, что они стали еще обширнее.

Весной 1720 года князь сам отправился на Украину – Петр повелел укомплектовать там драгунские полки. Но светлейший спешил на Украину не только ради царского повеления. Прежде всего он рассчитывал уговорить гетмана Скоропадского закрыть почепское дело, а также разузнать, что собирается делать противная сторона.

Компромисс, однако, не был достигнут. Более того, светлейшему стало известно о поездке в Петербург новых челобитчиков.

На время отсутствия в столице Меншиков поручил представлять свои интересы по почепскому делу генерал-адъютанту Степану Нестерову. Из писем Нестерова мы узнаем, как он не за страх, а за совесть пытался отбиться от наседавших челобитчиков с Украины, чтобы угодить своему патрону. Нестеров был вхож к таким вельможам, как Апраксин, Шафиров, Толстой, и с их помощью намеревался не допустить к царю гетманского секретаря Валкевича, прибывшего в столицу с письмом гетмана Скоропадского и челобитной от обывателей Стародубского полка.

Валкевич поначалу обратился к Апраксину, чтобы тот ему помог получить аудиенцию у царя. Адмирал отказал под предлогом, что «меня и самого в дом царского величества бес причины не пускают». Тогда Валкевич решил сам подать царю челобитную и письмо, когда тот отправится на обедню в Троицкую церковь. У Нестерова возник план, как воспрепятствовать этому. «Ныне я буду искать способа чрез других, – доносил Нестеров Меншикову, – чтоб Валкевичю показали указ тот, как запрещено царским величеством на дороге никому ни с какими письмами не приходить и ни о чем не доносить». Генераладъютанту казалось, что таким образом удастся убедить Валкевича в том, что его намерение подать челобитную царю связано с немалым риском. «Пускай он посмотрит, – рассуждал Нестеров, – чаю, раздумает по намерению своему то чинить».

Валкевич, однако, не «раздумал». Возможно, Нестеров не нашел человека, который бы разъяснил гетманскому эмиссару, сколь опасно было обращаться к царю с челобитной. А возможно, Валкевич просто пренебрег опасностью вызвать царский гнев. Как бы то ни было, но Валкевич, улучив момент, 4 сентября подал царю пакет. Петр, не распечатывая, передал его президенту Коллегии иностранных дел Гавриилу Ивановичу Головкину. Нестеров на следующий день отправился в коллегию, но ее секретарь Василий Степанов ничего утешительного не сообщил – письмо гетмана еще не перевели на русский. «А как переведено будет, обещали дать копию, – утешал Нестеров, – и как скоро получю копию, того часу к вашей светлости пришлю с нарошным курьером».

Меншиков тоже не сидел без дела.

Он отправляет с Украины письмо своему приятелю адмиралу Апраксину с просьбой «напрасным клеветам» челобитчиков не верить. В то же время он хлопотал перед Апраксиным за дьяка Лосева, прибытие которого вскоре ожидалось в Петербурге, чтобы ему была оказана всякая милость и призрение.

Не надеясь на письма, Меншиков решается приехать в Петербург сам. Испрашивая у царя разрешение, он ссылается на необходимость «о расположении на квартиры полков вашему величеству донести изустно, ибо чрез письмо так обстоятельно невозможно объявить». [269] Центральный государственный архив военно-морского флота, ф. Канцелярия графа Апраксина, кн. 190, л. 59, 60; РГАДА, Госархив, Разряд IX, 2-е отд., кн. 47, л. 87, 89, 91; ф. 198, д. 804, л. 41, 42, 44.

Меншиков обратился к Макарову, чтобы тот изволил «его величеству почаще докучать» о своем вызове в Петербург. Меншиков был настолько уверен в удовлетворении своей просьбы, что распорядился о конной подставе на всем пути следования в столицу. Но ни личные просьбы, ни «докуки» кабинет-секретаря не помогли – царь не счел целесообразным приезд Меншикова в Петербург.

Быть может, почепское дело продолжалось бы бесконечно долго, если бы в него не вмешался украинский гетман Скоропадский, решительно вставший на защиту обиженных Меншиковым казаков. В челобитной царю, поданной в декабре 1720 года, гетман писал о «фальшивом» межевании, которым был нанесен «всему Стародубскому полку убыток», так как более тысячи казаков, а вместе с ними поля и сенокосные угодья, мельницы и бортевые леса были приписаны к владениям князя.

Меншиков не считал гетмана зачинщиком челобитной. По его мнению, старый и больной Скоропадский являлся всего лишь марионеткой в руках украинской старшины. Еще до подачи гетманом этой челобитной Меншиков писал Макарову, что «господин гетман по привождении на злобу от других будет на меня писать з жалобою». Впрочем, светлейший допускал, что его недругам без надобности настраивать «на злобу» Скоропадского, ибо среди них был человек, умевший ловко подделывать подпись гетмана. «Я не надеюсь, – рассуждал Меншиков, – чтоб он сам мог подписатца, но другие, кои власно так, как он сам подписывает и познать невозможно». [270] РГАДА, Госархив, Разряд IX, 2-е отд., кн. 47, л. 175, 171.

Почуяв опасность, Меншиков занервничал. С 14 апреля по 4 мая князь отправляет четыре личных письма Екатерине, чтобы она «предстательствовала» перед царем о решении почепского дела в его пользу. «Прошу о милостивом за меня его царскому величеству предстательстве», – писал он 17 апреля. В письме от 4 мая Меншиков приносит царице «благодарение за милостивое за меня его величеству о почепском моем деле предстательство и о исходатайствовании милостивого указу».

Беспокойство Меншикова было вызвано не столько позицией гетмана, сколько появлением в столице еще одних челобитчиков во главе с почепским казаком Симантовским. Как противодействовать им и отклонить все их притязания? [271] Там же, кн. 56, л. 4, 63.

Светлейший избрал не оборонительный, а наступательный способ борьбы. Он встал в позу несправедливо обиженного и даже оклеветанного человека, что давало ему право изобличать «неправое челобитье казака Симантовского с товарыщи» и требовать сатисфакции.

Справедливости ради отметим, что в челобитной казаков есть передергивание фактов, поскольку в ней имелась неточность, чем светлейший не преминул воспользоваться. В челобитной было написано, что межевание производил один дьяк Лосев, в то время как границы княжеских владений определяли четыре комиссара от гетмана и восемь человек «российских комиссаров». «При том же было для свидетельства тамошних обывателей с 300 человек».