Евгений Адлер - Земля и небо. Записки авиаконструктора

— Нет, ты только посмотри на него, какой дурак! Я его раз обманул — он поверил. Обманываю его еще раз, он снова верит. Представляешь, просто невероятно, обманываю в третий раз, а он, энергично поворачиваясь ко мне, — в третий раз поверил!

Бугров, не найдя в этих восточных россказнях ничего смешного, принялся отчитывать Шахалиева, улыбка которого сменилась угрожающим выражением лица.

— Слушай, ты опять оскорбляешь местные кадры, придется снова обращаться в ЦК компартии Азербайджана.

Ссора закончилась на условиях Бугрова:

— Поезжай сам в «Интурист» и не возвращайся на завод пока не поселишь там представителя главного конструктора.

Въехав в волшебный номер с окнами на близкое море, я устроил пир, на который пригласил не только всех своих сотрудников из «Рваных парусов», но и Бугрова с Шахалиевым. Запомнилось, как Бугров отплясывал на столе среди винных бутылок, а Шахалиев, перебрав, улегся в ванной как был, в хорошем костюме. Ребята на Шахалиева давно точили зубы, и кто-то из них попытался пустить воду, но я все-таки не дал, на радостях все ему простив.

Жизнь в Баку начала, было, входить в будничную колею, на заводе развернулась работа в цехах по внедрению в серийное производство истребителя Як-7. Наше конструкторское сопровождение заключалось в том, чтобы любые недоразумения, неувязки в чертежах или просто неправильно понимаемые требования чертежа исправлять на месте или устранять с помощью изменений.

Вскоре подъехали поездом наши производственники и семьи всех приезжих, все утряслось, устоялось. Только-только начали привыкать к мысли, что невзгоды войны остались где-то далеко-далеко, а мы тут, как в раю, отсидимся в стороне, пришел приказ: «Учитывая сложившуюся обстановку и военное положение, когда угроза Москве миновала, а появилась возможность для врага отрезать Кавказ от Центра, завод № 468 срочно эвакуировать в Москву…

Опять началось уже знакомое: станки снимаются со своих мест, ставятся на железные листы и буксируются тракторами к железнодорожным платформам, на которые они втаскиваются по наклонным настилам. Опять разбирается только что налаженное оборудование, стаскиваются слесарные верстаки вместе с тисками, технологическая оснастка и все это грузится на платформы и в вагоны.

В самый разгар этой суматохи приглашает к себе Бугров:

— Зачем-то вызывают в ЦК КП Азербайджана, как сказано, для переговоров с Москвой. Поедем вместе. Возможно, тебя этот разговор тоже коснется.

— Что ж, поехали.

В приемной первого секретаря собралось человек десять.

— Звонил товарищ Берия, — говорит первый секретарь ЦК Бугрову, — хочет поговорить с тобой.

В наступившей тишине раздается звонок правительственного телефона и начинается разговор.

— Директор завода Бугров. Слушаю… Это неправда, Лаврентий Павлович!

В наступившей паузе, пока говорил Берия, Бугров, этот вовсе не робкий человек, сильно побледнел, на лбу его заблестели капельки пота. По-видимому непроизвольно, он стал по стойке смирно.

— Нет, Лаврентий Павлович, это не так.

Снова долгая пауза.

— Это же слесарные верстаки со снятыми тисками. Тиски погрузили в вагоны, а верстаки на платформы. Без них ни один завод не сможет работать… Нет, это не хлам… Уже погрузили восьмой эшелон… С завтрашнего дня будем отгружать по два эшелона в день… Стараемся, Лаврентий Павлович… Будет сделано. Спасибо.

Положив трубку, Бугров, немного помолчав и постояв, обвел глазами присутствующих, словно удостоверяясь, что здесь все осталось по-прежнему. Затем быстро подошел к начальнику железной дороги, ткнул ему кулаком в круглый живот и сказал:

— Ты что же это, гад, наклепал на меня?

Железнодорожник, с широкой фальшивой улыбкой, далее не пытаясь защищаться от наседавшего Бугрова, заговорил:

— Слюшай, нэ сэрдись, ты эщэ должэн благодарить мэнэ.

— За что же?

— Я жэ тэбэ устроил разговор с самим Лаврэнтий Павлович Бэрия. С тэбя магарыч!

Бугров только рукой махнул и, обращаясь ко мне, сказал:

— Поехали.

Дорогой он рассказывал, что начальник железной дороги донес на него, что директор вместо оборудования отгружает всякий хлам.

Покончив с погрузкой, отправив своих людей вместе с заводскими эшелонами в Москву, которые все-таки успели проскочить до начала германского наступления на Сталинград, я в одиночку укатил из Баку в пустом купе спального вагона прямого сообщения.

От безделья стал размышлять: что ожидает меня в Москве?

Еще в Новосибирске мы из газет иногда узнавали:

«Завод, где и.о. директора В. С. Котов, начал успешно ремонтировать истребители, которые сразу же вылетают на защиту Москвы».

«Директор завода Котов (фото) выступает на митинге по случаю отправки на фронт сотого отремонтированного истребителя».

— Неужели, — думалось мне, — по приезде в Москву придется работать не на опытном авиазаводе, а на мелком ремонтном заводике?

Приехав в середине апреля 1942 года в опустевшую, промерзшую и, несмотря на весну, еще не отогревшуюся Москву, я сразу отправился на завод.

Первым мне встретился Леон Шехтер, который так и не уезжал из столицы. Зашли в опустевший зал КБ.

— Представляешь, — рассказывал Шехтер, — как только вы все уехали, здесь началась паника. 16 октября нигде не было видно ни одного человека в форме. Ни милиции, ни военных. Множество машин устремилось на дороги, ведущие из города на восток. Заговорили репродукторы: «Сейчас будет выступать председатель Моссовета Пронин». Проходит полчаса, час, а Пронина все нет. На улицах появились мародеры, стали грабить магазины. С ближайшей кондитерской фабрики потащили муку, сахар. Из подвалов выносили ящиками вино, водку. Одиночные легковые машины переворачивали, чемоданы растаскивали. Затем на подступах к Москве командование войсками принял Жуков. На улицах появились военные патрули. Паника поутихла.

Не зная, чем заняться, оставшиеся на заводе люди по собственной инициативе привезли с Центрального аэродрома неисправный истребитель И-16 и явочным порядком взялись за ремонт. Откуда-то об этом узнали технари стройчастей, и на завод стали прибывать еще и еще И-16, И-15, «Чайки» и другие истребители. Рабочие стихийно стекались на завод, причем не только те, которые здесь работали раньше, но и люди с соседних эвакуированных заводов.

Откуда-то на заводе появился Котов, стал налаживать какой-то учет; его все признали директором, когда впервые выдали зарплату. Когда привезли на завод «Харрикейны» для замены их неэффективного пулеметного вооружения на пушечное, на заводе появился Абакумов, заместитель Берии. Он стал расспрашивать, похвалил за порядок на сборке, где в линейку выстроились ремонтируемые истребители, и особенно интересовался перевооружением английских «Харрикейнов». Когда он спросил, не нужна ли помощь, я попросил подбросить станков, хотя бы три токарных и пару фрезерных. Он тотчас на бланке написал записку и, вручив мне, объяснил, куда с ней обратиться. Да еще, вдобавок, дал свой телефон и просил звонить, если еще что-нибудь понадобится.