Рэнди Тараборелли - Мадонна. В постели с богиней

«Но я не позволю тебе разорвать контракт, — возразила Камилла. — Я вложила в тебя все свои средства. Я нормально и спокойно жила, пока в моей жизни не появилась ты. А теперь посмотри на меня. Я полностью разорена. Я все истратила на тебя, Мадонна!»

«Да пошла ты… Камилла, — ледяным тоном отрезала Мадонна. — Это был твой собственный выбор, разве не так?»

«Ах ты, дрянь!» — завизжала Камилла. Как она вспоминает теперь, в тот момент она была в такой ярости, что буквально не могла говорить. Камилла со злостью ударила кулаком по стенке, чуть не сломав себе пальцы. Хотя ее бывшему уже агенту было очень больно, Мадонна развернулась и ушла. «Тоже мне, королевские драмы!» — бурчала она под нос, выходя из студии.

«Знаешь, что у тебя есть? — спросила Мадонна у Камиллы Барбон во время одной из последних их встреч. Она постучала Камиллу по груди. — У тебя есть сердце. И я тебе совершенно не нужна».

Это был удивительный момент, который Камилла помнит и по сей день. Ее глаза покраснели от слез. Камилла положила руку на грудь Мадонны и сказала: «Если бы у тебя было сердце, думаю, ты бы так со мной не поступила».

Слезы заструились по щекам Мадонны. «Мне нужно идти, — сказала она. — Я люблю тебя, Камилла. Ты такая же дрянь, как и я. Нам было хорошо работать вместе. Но теперь все кончено. Так что… прощай!»

И Мадонна вышла из комнаты, даже не оглянувшись.

«Порой я ощущаю чувство вины из-за того, что прохожу мимо людей, — говорила Мадонна. — Все честолюбивые люди поступают именно так. Они берут то, что им нужно, и проходят мимо. Если человек не успевает за мной — в физическом или эмоциональном смысле, — мне становится грустно. Но это обязательная часть трагедии любви».

«Она соблазняет людей, — замечает давний друг Мадонны Эрика Белл. — Она скажет тебе то, что ты хочешь услышать, она будет льстить тебе, лизать тебе задницу, сделает так, что ты почувствуешь себя частью ее жизни. Она очень умная. Она понимает, как добиться своего». В словах Белл нет язвительности, она просто констатирует факт. «И когда она сумеет очаровать тебя, то высосет из тебя все, до последней капли». «Да, она как губка, — подтверждает Камилла Барбон. — Она впитает в себя все, что ей нужно, высосет тебя досуха, а затем перейдет к следующей жертве.

Ради Мадонны я рискнула собственной карьерой, и она практически уничтожила меня. Я выпрашивала, занимала и крала то, что ей было нужно. Но правила верности и чести, по которым живем все мы, неприменимы к Мадонне. Не могу сказать, что она какая-то злодейка. Она просто не способна видеть жизнь с точки зрения другого человека. Она хочет то, чего хочет, и если вы не способны дать ей это, она сразу же отворачивается от вас.

Я потеряла все, потому что сосредоточилась только на ней и потратила на нее все свое время. И в конце концов я потеряла свою студию».

После того как Мадонна ушла, бросив своих агентов, Камилла Барбон сказала, что не испытывает зла по отношению к женщине, которая обязана своим успехом именно ей, хотя в дележе прибыли ей участвовать и не пришлось. «Я не могу ненавидеть ее, — вспоминала Барбон много лет спустя. — Наоборот, я скучаю по ней. И я ее понимаю. Ее поведение связано со смертью матери. Именно тогда чувства Мадонны были так уязвлены, что она больше не захотела эмоционально привязываться к другому человеку. Поэтому она стала бросать людей раньше, чем те могли бросить ее. Она не хотела оказаться в такой же ситуации, как в детстве. И теперь я понимаю ее еще лучше, чем раньше. Ее мать — вот кто виновата в том, что она стала такой, какова она есть».

(Примечание. В момент написания этой книги Камилла Барбон все еще занималась шоу-бизнесом. Она работала на студии звукозаписи и вела агентскую деятельность.)

Мадонна всегда говорила, что ушла от Камиллы Барбон, потому что та «слишком привязалась к ней». Она говорила, что для нее было лучше не подписывать контракта с «Коламбиа Рекордз», потому что «песни, которые они хотели записать в моем исполнении, мне не подходили, и я не собиралась разрушать свою карьеру ради них».

В другом интервью Мадонна так объясняет свое поведение: «Я всегда любила ритмичную музыку, музыку для вечеринок. Но агентство «Готэм» предлагало мне совершенно иные песни. И хотя я согласилась петь рок-н-ролл, мое сердце страдало. Мне всегда хотелось исполнять такую музыку, какая была мне по душе. Я хотела петь простые песни, ведь я не бог весть какой музыкант. Я до сих пор люблю танцевать и хотела записывать такую музыку, под которую могла бы танцевать сама и которую мне было бы приятно услышать по радио. Я хотела быть честной».

Итак, поджидая, по выражению Камиллы, очередную жертву, Мадонна и Стив Брей вернулись в Музыкальный дом и снова принялись спать на полу, сидеть на пустых коробках и питаться поп-корном. (На этом этапе их отношения были чисто платоническими.) Чтобы получить средства к существованию, Мадонна снова стала наниматься на разные работы, правда, в этот раз все ее занятия были связаны с музыкой. К примеру, она выступала на подпевках с солистами, записывающими свои номера. Пела она даже с такой звездой тяжелого рока, как Оззи Осборн. Ее можно было увидеть и в видеоклипах, где она выступала как танцовщица.

Вспоминает актриса Деби Мазар, одна из лучших подруг Мадонны, которая познакомилась с ней в то время (в 2000 году Деби Мазар снялась в клипе Мадонны «Music»): «Ни у кого из нас не было денег. Мы были обыкновенными девчонками, пытавшимися найти себе интересное занятие в Нью-Йорке. В те времена еще не умирали от СПИДа. У нас образовалось небольшое сообщество художников и музыкантов (Жан-Мишель) Баскуат, Кейт Херинг. Мы все жили вместе — белые, черные, китайцы и испанцы. Рэп только еще прокладывал себе дорогу, и белые вместе с черными занимались музыкой… Мы с Мадонной постоянно бегали на танцульки и художественные выставки. В то время мы предпочитали латинских мальчиков».

Без менеджера, который мог бы хоть как-то обуздать непомерное честолюбие Мадонны, ей приходилось самой продвигать себя. После того как она с многогранным Стивом Бреем записала четыре песни — «Everybody», «Stay», «Burning Up» («В этой песне Мадонна подражала Джоан Джетт», — вспоминает Брей.) и «Ain't No Big Deal» («У нас не было синтезатора, поэтому Эмми просто зажала нос пальцами», — рассказывает Стив Брей.), — Мадонна начала предлагать свою кассету самым модным ночным клубам Нью-Йорка. Она стремилась познакомиться с диск-жокеями и убедить их в том, что ее песни станут хитами вечера. В начале 80-х годов выбор музыки оставался за диджеями. Если они соглашались использовать песню, исполнитель мог стать невероятно популярным в одну ночь. Если песня молодого исполнителя звучала на танцплощадках, ему становилось гораздо проще подписать хороший контракт.