Иван Гребенюк - На далеких рубежах

-- А где ваша квартира? Покажите, я посмотрю, -- она явно боялась прогадать.

-- Второй ДОС, второй этаж, квартира шесть. Вот вам ключ. Смотрите, пожалуйста.

Схватив ключи, Капитолина Никифоровна хлопнула дверью и помчалась осматривать новую квартиру. Минут через десять она вернулась.

-- Э, нет, не хитрите! У вас несолнечная сторона, да и коридорчик узковат. А вот командир полка -- вон какие хоромы отхватил! Ничего удивительного... своя рубашка...

Горбунов прервал ее с нарочитой сокрушенностью:

-- Хоромами командира не ведаю. Скажу только: у него точно такие же хоромы, как у меня. Одно лишь преимущество, что окна выходят на солнечную сторону.

Капитолина Никифоровна завертелась, не зная, что делать, что предпринять.

-- Не пойду! -- упрямо повторила она. -- Сказала, не пойду -- и все!

Она устало опустилась на диван и всхлипнула, прижимая к глазам платок.

-- У меня взрослая дочь. Ей нужна отдельная комната. Не век же ее прятаться за ширмами от отца... Ванны нет. Ничего нет. И так всю жизнь... Вот у меня сестра... И муж у нее не инженер вовсе, а простой рабочий. Приедешь к ним -- любо-дорого посмотреть: ванна, все удобства. Живут, как люди!.. А тут шатаешься по белу свету как неприкаянная...

Замполит хорошо знал, что собой представляет жена инженера. Однако, вслушиваясь в ее слова, невольно проникался к ней сочувствием. Ведь это правда -- не сладко живется военным, особенно тем, кто странствует, часто переезжает с места на место. Хотелось как-то утешить Жбанову.

-- Не огорчайтесь, Капитолина Никифоровна, вот придет весна, мы заживем здесь, как на даче. Тайга, можно сказать, просто повезло. А что касается вашей Лизы, то я сказал бы: не век ее возле родителей сидеть. Пора уже горлицу в свет выпускать, к какой-нибудь работе пристраивать.

-- К работе? -- Капитолина Никифоровна подняла на Горбунова заплаканные глаза. -- К какой работе? Уж не коров ли доить?

-- Хотя бы и так...

-- Вот подрастет ваша дочь -- вы ее и посылайте. А моя дояркой не будет!

Замполит промолчал. Он знал: легче пуд соли съесть, чем переубедить жену инженера.

Весть о прибытии эшелона с быстротой молнии облетела гарнизон, всколыхнула людей. Все с нетерпением ожидали распоряжений. Ведь полк занимал боевую позицию в системе ПВО страны, и даже на короткое время никто не имел права отлучаться, оставить свой пост, ослабить эту позицию.

Замполит обратился в штаб дивизии. В конце концов пришло распоряжение: ограничиться двумя дежурными парами -- дневной и ночной; дежурят преимущественно несемейные летчики и техники, остальные имею право ехать встречать свои семьи.

-- Разумное решение! -- комментировал приказ лейтенант Байрачный. Его уже нисколько не волновал вопрос, как Биби в босоножках и демисезонном пальто доберется до Холодного Перевала. Этот вопрос был разрешен.

Подмазавшись к кладовщику вещевого склада, он раздобыл у него на временное пользование кожух, валенки и солдатскую шапку-ушанку. Уложив все это имущество в мешок, взвалил его себе на плечи и поспешил к автоколонне, которая выстраивалась на дороге за шлагбаумом.

По примеру Байрачного и другие офицеры бросились к вещевому складу, но оказалось, что Рожнов их опередил. По его распоряжению снарядили грузовик с кожухами и валенками для семей офицеров.

Колонну возглавлял майор Дроздов. Замполит Горбунов остался в гарнизоне и просил Дроздова присмотреть в дороге за его семьей.

Наконец колонна тронулась в путь. Не близко было до станции -- сто двадцать пять километров по тайге и горам.

Офицеры ехали в двух автобусах. Это было прекрасное путешествие. Пели песни, шутили, сыпали остротами. Особенно доставалось от остряков предприимчивому Байрачному. В пути он вдруг обратил внимание на то, что в мешке что-то шевелится.

-- Товарищи! -- воскликнул он, похлопывая по мешку. -- Тут какая-то чертовщина!

-- Ой, и вправду шевелится, -- заметил Максим Гречка, ощупывая мешок.

Кто-то весьма кстати вспомнил кузнеца Вакулу, который таскал на спине черта, и пошло, и пошло...

-- А ну-ка, развязывай!

-- Ой, ребята, рожки торчат, ей-богу!

-- Слышите? Пищит!

Мешок поволокли по автобусу, развязали и не успели вытряхнуть его, как из вещей выскочила мышь и скрылась где-то под сиденьями.

-- Обыщите карманы, лейтенант. А вдруг там еще крыса, -- озабоченным тоном посоветовал капитан Марков.

-- И то верно! -- не уловил иронии Григорий. Он начал шарить по карманам и наткнулся на смятый клочок бумаги, на котором было что-то написано. Поднявшись к фонарю, прочитал вслух: "Любимая моя! Сегодня нечистая сила приносит жену, прийти к тебе не смогу..."

В автобусе поднялся неимоверный хохот.

Нетрудно было догадаться, что эту записку кто-то незаметно подсунул в карман Байрачному. Но шутка явно ему не понравилась -- мало ли что могла подумать Биби, попадись ей в руки эта записка. Он внимательно осмотрел кожух, валенки и шапку, снова запихал их в мешок и сел на него.

-- Шутники доморощенные! -- обиделся он.

Дорога была хорошая, колонна двигалась быстро, но в одном месте наткнулась на снежный обвал и застряла. Битых два часа расчищали путь и на станцию добрались уже в сумерках. Эшелон стоял на запасном пути. Неподалеку пыхал паром паровоз. У вагонов -- ни души. Мороз и холод. Тем не менее начштаба подполковник Асинов, соблюдая свой офицерский этикет, вышел навстречу Дроздову в шинели и хромовых сапожках. Даже шапку не спустил на уши.

Отдав Дроздову рапорт, начштаба распорядился немедленно приступить к разгрузке эшелона. Офицеры бросились по вагонам, каждый разыскивал свою семью.

-- Мы здесь!

-- Сюда! Сюда! -- раздавались женские и детские голоса.

Среди этого многоголосного шума Дроздов услышал голос своего Вовки. Мальчик стоял в тамбуре и, как только отец приблизился, бросился к нему на шею, вцепился ручонками в воротник куртки.

-- А я слушался маму в дороге. И ел все, что она давала. И в тамбур не выбегал. И чай не разливал, -- скороговоркой сыпал мальчик.

Чтобы Вовка ничего не натворил в дороге -- этому, конечно, отец не мог поверить, но тем приятнее было слушать любимого сынка.

-- И холодной воды не пил, чтобы не простудиться, и... -- вдруг Вовка осекся, увидя рядом мать.

-- Может быть, соврешь папе, что и чулки мои не порезал ножом для обшивки самолета, и одеколон не вылил в молоко? -- ехидно спросила Вера Иосифовна.

Вовка смутился.

-- Не ябедничай, Вера, -- Дроздов подмигнул жене. -- Вы собирайтесь, а я разыщу семью замполита. Они здесь? Тем лучше.

Григорий Байрачный бегал со своим мешком вдоль эшелона, разыскивая Биби. Кого ни спросит, никто не знает, в каком она вагоне. И наконец услышал знакомый голос:

-- Я здесь, Гришенька!

Он не узнал свою жену. Черная под котик шуба, теплая красная шапочка, валенки.