Иосиф Григулевич (Лаврецкий) - Панчо Вилья

Панчо Вилья плакал. Он сидел на койке в хижине на окраине Эль-Пасо и кулаками тер себе глаза. Его мощная фигура, казалось, сгорбилась от горя, Рядом с ним примостились на корточках Томас Урбина и Карлитос Хауреги, читавший ему воззвание депутата Рохаса. Оба молчали. Вид плачущего Вильи вызывал у них и удивление, и скорбь, и тревогу, еще большую, чем сообщения о трагических событиях в столице. «Неужели все потеряно? — думали они. — Неужели Викториано Уэрта будет править страной десятки лет, подобно Порфирио Диасу?»

— Нет, сукины сыны, — воскликнул, точно очнувшись, Панчо Вилья, вскакивая с койки, — это вам так не пройдет! Пока жив Панчо Вилья, вам придется день и ночь дрожать за свою шкуру. Готовьтесь, мучачос, в поход. Завтра на рассвете мы перемахнем границу и начнем уничтожать предателей. Победа любит храбрых, и мы для этой сеньориты как раз достойные кавалеры.

Наутро чуть свет восемь всадников переплыли незамеченными пограничную реку Рио-Браво и галопом устремились в бескрайные просторы штата Чиуауа.

Весть о том, что бесстрашный и неуловимый Панчо Вилья вновь находится на родной земле, разнеслась с быстротой молнии по всем асиендам, по всем ранчо и селениям обширной мексиканской земли.

— Идет Панчо Вилья! — передавали крестьяне от хакаля к хакалю, от одной хижины к другой.

— Идет Панчо Вилья! — с радостью говорили друг другу пеоны, встречаясь в поле или у хозяйской лавки в асиенде.

— Идет Панчо Вилья! — с ужасом докладывали майордомы помещикам, и те спешили со своими семьями в города, в столицу, под защиту гарнизонов, которыми командовали преданные иуде Уэрте генералы.

Купцы и помещики с трепетом читали газеты.

«Банда Вильи напала на поезд, идущий в Чиуауа и захватила тонну серебра, предназначенную для оплаты жалованья местному гарнизону», «Вилья ворвался в асиенду помещика Родригеса», «Вилья разгромил отряд федералов, посланный за ним в погоню», «Вилья взял заложников… ограбил… поджег… зарезал… изнасиловал…» — кричали продажные газеты, передавали американские агентства печати, злобно выкрикивали с пеною у рта реакционные сенаторы в Вашингтоне.

Все эти поборники гуманности восхваляли в свое время преступления диктатора Диаса, а теперь превозносили до небес палача Уэрту и, захлебываясь от восторга, восхищались тем, что этот слуга американского посла вешал и расстреливал непокорных рабочих и пеонов.

Иначе они относились к Вилье и его бойцам, этим подлинным героям Мексики, объявившим войну врагам мексиканского народа.

Да, у Вильи и его бойцов не было образования, они были неотесанны и не разбирались в политических доктринах, многие из них были неграмотны, ожесточенны. Но кто был повинен в их бедах? Разве не те, кто теперь же и обвинял их в этих пороках?

Нет, Вилья и его бойцы не были разбойниками, жаждавшими крови и разрушений, за которых их выдавали продажные писаки. Вилья и его мучачос были мужественными патриотами, сражавшимися за счастье народа, за землю, за справедливость, за независимость Мексики, против ее врагов — Уэрты, помещиков, иностранных поработителей.

Вилья на севере и Сапата на юге — два простых крестьянина в эту тяжелую годину не преклонили колен перед генералами-предателями, а объявили им беспощадную войну.

И народ поверил им, неподкупным и стойким борцам за его интересы. Народ пошел за ними, помогал им, укрывал их, заботился о них, сражался под их водительством.

Вилья неуловим. Командующий гарнизоном Чиуауа на запрос Уэрты о местопребывании Вильи телеграфировал:

«Судя по полученным сообщениям, Вилья находится сегодня на юге, (востоке, севере и западе этой провинции, одновременно всюду и нигде».

Не прошло и месяца после возвращения Вильи на мексиканскую землю, как к нему примкнуло свыше тысячи пеонов. К Вилье присоединились кадровый офицер полковник Медина, которого он назначил начальником своего штаба; железнодорожник Родольфо Фьерро с отрядом опытных бойцов; партизан Торибио Ортега со 120 бойцами и многие другие противники Уэрты. Все они верили в Вилью, в его природный талант партизанского вождя и были убеждены, что только под его знаменем можно одолеть новоявленного диктатора и его клику. Ведь на знамени Вильи были начертаны понятные каждому пеону, каждому труженику слова: «Земля и свобода!»

Пока Вилья кружил по степям Чиуауа, сводя с ума командующего войсками правительства Уэрты, в штате Синалоа восстал против узурпатора губернатор дон Венустиано Карранса, провозгласивший себя «первым вождем» революции.

Дону Венусу, как называли Каррансу его сторонники, исполнилось в то время 60 лет. Опытный политик, при Диасе он был сенатором, а при Мадеро — военным министром. В своей программе, так называемом «Плане Гуадалупе», дон Венус обещал низложить Уэрту и восстановить конституционное правительство. Поэтому возглавляемое им движение получило название конституционной революции, а его сторонников стали называть конституционалистами.

К Каррансе примкнул молодой генерал дон Альваро Обрегон, сын фермера; он работал одно время рабочим-механиком, потом сражался против диктатора Диаса. За храбрость и умение воевать Обрегон получил звание генерала.

Карранса был умеренным буржуазным демократом. Сам помещик, он с недоверием относился к крестьянским революционерам Вилье и Сапате, хотя понимал, что без их поддержки ему будет трудно одержать победу над Уэртой. Дон Венус был против раздела помещичьих земель. Он хотел объединить вокруг себя национальную буржуазию и связанных с нею помещиков, выступавших против иностранного засилья.

Политические взгляды Каррансы разделял Обрегон, ставший его главным военным советником.

И Карранса и Обрегон ненавидели предателя Уэрту, осуждали вмешательство США во внутренние дела Мексики. Но они были противниками социальной революции, совершить которую, правда инстинктивно и несознательно, стремились в процессе борьбы с Уэртой крестьянские массы, выступавшие под руководством Вильи и Сапаты.

Общая ненависть к режиму Уэрты вначале объединила буржуазных демократов и крестьянских революционеров. Однако по мере того как разгоралась гражданская война, противоречия между ними обострялись, и разрыв стал неминуем…

На первых порах перевес сил был на стороне Уэрты. Карранса и Обрегон не смогли устоять под натиском многочисленной армии, брошенной против них. Поэтому они вынуждены были обратиться за помощью к Вилье. Его разыскал посланец Каррансы в одном из селений неподалеку от Сан-Андреса.

Выслушав посланца, Панчо попросил передать Каррансе, что признает его «первым вождем» и одобряет «План Гуадалупе». Вилья обещал выполнять приказы Каррансы, однако с условием, что они будут отвечать интересам революции и народа. Если дон Венус действительно подлинный революционер, то он всегда может рассчитывать на дружбу партизан. Но вместе с тем Вилья дал понять, что в военном деле он сам будет хозяином. Пусть не пытается дон Венус учить его воевать. Этому Вилья уже научен. Если в его войсках не хватит генералов, то среди бойцов найдется немало таких, которые давно уже заслужили это звание. Стало быть, если у дона Венуса окажется излишек генералов, то пусть он их держит у себя про запас и не посылает партизанам.