Альфред Штекли - Кампанелла

Томмазо не ограничился астрологией и некромантией. Он сделал папе несколько основательных припарок, которые, как он говорил, очень помогают против «плохого настроения и меланхолии».

Когда он закончил свои манипуляции, он заявил папе, что непосредственная угроза смерти теперь ликвидирована, но надо быть очень осторожным и постоянно находиться под наблюдением. Для укрепления достигнутого успеха он рекомендовал Урбану в качестве полезной меры общение с людьми, не подверженными дурному влиянию звезд. Среди таких людей он в первую очередь назвал самого себя.

Папа Урбан VIII, как и клялся Кампанелла, то ли благодаря его «астрологически-терапевтическим» средствам, то ли вопреки им, в сентябре 1628 года не умер. Убедившись на деле, что, имея под рукой такого ученого человека, как Кампанелла, можно избежать верной смерти, Урбан открыто выказывал благоволение своему спасителю. Он часто вызывал его к себе во дворец и пускался с ним в откровенные беседы. Он знал, что приближенные небескорыстно интересовались его судьбой, и запретил Кампанелле разговаривать с кем-либо на темы астрологии или публиковать об этом работы.

Томмазо не замедлил воспользоваться стесненным положением папы. Он добился, что ему вернули его сочинения, которые были конфискованы и запрещены инквизицией. Он оспаривал правильность их осуждения, хотел снова представить их на цензуру магистру Святого дворца и выражал уверенность, что на этот раз они будут одобрены. Под давлением папы Святая служба была вынуждена возвратить Кампанелле рукописи, многие из которых хранились в ее архивах уже долгие годы. Приказ Урбана был исполнен, но это вызвало новую волну ненависти к Кампанелле со стороны очень могущественных лиц. Они стали изыскивать средства, чтобы обезопасить папу от пагубного влияния закоренелого еретика, хитростью вырвавшегося на свободу.

Сразу же после освобождения Кампанелле было предписано поселяться в одном из римских монастырей. За ним продолжали следить. Но все-таки это была свобода!

По его собственному признанию, за свою жизнь большую часть которой он провел в заключении, он побывал в пятидесяти тюрьмах Италии. В общей сложности он просидел в темнице тридцать три года.

Он был счастлив, что его окружали преданные ученики. Многие, прослышав о выходе Кампанеллы на свободу, немедленно приехали в Рим. Среди них был и его любимец — Томмазо Пиньятелли. Продолжавшая и после смерти мужа жить в Неаполе Лаура Борелли прислала в Рим своего сына Филиппо, смышленого и энергичного четырнадцатилетнего юношу. Тот рассказал, что старший его брат, Джованни Альфонсо, учившийся у Кастелли, ближайшего друга Галилея, уехал на юг и там продолжает усиленно заниматься математикой, физикой и медициной. На него возлагают большие надежды. Вероятно, он скоро станет знаменитым ученым.

Выдав Филиппо за своего племянника, Кампанелла оставил его у себя. Он хотел дать юноше хорошее образование да и, кроме того, сам нуждался в человеке, который бы ухаживал за ним во время болезни и помогал передвигаться, когда совсем отказывали ноги.

Он жадно расспрашивал всех, кто приезжал с юга, о жизни в Неаполитанском королевстве. Он не мог спокойно слышать о притеснениях, которые чинили народу испанцы. Он всю жизнь мечтал о счастливом дне, когда последний испанский солдат будет изгнан с итальянской земли. Очутившись на воле, он не изменил своим планам освобождения Италии от господства иноземцев. Надо было любыми путями обессилить Испанию. В борьбе с Испанией можно было рассчитывать на помощь французов. Кампанелла знал, что папа был бы очень рад, если бы испанцы убрались из Неаполитанского королевства, и использовал свое влияние на Урбана, чтобы еще больше восстановить его против Испании.

Когда Кампанелле вернули его ранее конфискованные рукописи, он принялся упорно настаивать, чтобы Святая служба отменила решение о запрете его произведений. Только профаны могут верить, что инквизиция блюдет какие-то высокие интересы церкви, исходя из постоянных и твердых принципов! Инквизиторы никогда не забывают о личной выгоде. Хотя постановления Святой службы и изрекаются с безапелляционным авторитетом, они, если потребуется, могут быть в любую минуту изменены.

Он хотел, пользуясь близостью с папой, получить разрешение на печатание своих произведений. Если бы это удалось сделать, то многие его работы, в том числе и «Город Солнца», сразу же начали широко распространяться, так как книготорговцы в католических странах больше бы не боялись их продавать. А это значило, что у «Города Солнца» появились бы тысячи новых читателей.

Сперва надо было добиться отмены запрета, который лежал на его работах. Кампанелла не оставлял Урбана в покое, и тот приказал еще раз проверить его сочинения. Теперь ситуация была совсем иной: раньше Кампанелла сидел в тюрьме, а сейчас он вхож к самому папе! Деятели Святой службы, которые с радостью сожгли бы не только книги Кампанеллы, но и его самого, поторопились изменить свое мнение.

Новый главный цензор, магистр Святого дворца Никколо Риккарди, тот самый «отец Мостро», который еще совсем недавно отыскал в произведениях Кампанеллы целых восемьдесят положений, противоречащих религии, отрекся от своих прежних заключений и стал рассыпаться в комплиментах, восхваляя ученость Кампанеллы и называя его «мудрейшим человеком». Такова была истинная цена богословию, этой «науке наук», во имя «неизменных» и «божественных» принципов которой на протяжении столетий мучили и жгли людей.

Хотя предсказание астрологов, что Урбан VIII умрет в сентябре 1628 года, и не исполнилось, однако листовок с гороскопами папы, подбираемых на улицах и площадях Рима, не стало меньше. По рукам ходил печатный «Альманах», где утверждалось, что папа обязательно умрет в 1629 году. Когда миновал июнь, о котором говорили, что именно в этом месяце Урбан переселится в лучший мир, а столь желанных похорон папы так и не произошло, новые предсказания не заставили себя долго ждать. Роковым для Урбана был объявлен октябрь. Опять досужие люди стали судачить о его преемнике. Толки о близкой смерти папы вспыхнули с новой силой. Кое-кто полагал, что эти слухи ползут из испанского посольства. Шла молва, что недавно назначенный посол не жалеет денег и что только для подкупа кардинала он привез с собой из Испании огромную сумму в тридцать тысяч скудо. В Риме постоянно говорили об опасных болезнях, которые будто бы свалили папу в постель. Чтобы рассеять эти слухи и доказать народу, что он совершенно здоров, Урбан нарочно совершал верхом на лошади поездки по городу.

Но чувствовал он себя прескверно. Душу его разъедал суеверный страх перед будущим. Не благодаря ли тайному искусству Кампанеллы ему удается избежать смерти, несмотря на зловещее расположение планет? Урбан назначил Кампанелле пенсию и оказывал ему разные милости. Томмазо не терял времени зря. Он решил осуществить еще одно дерзкое намерение. Тюрьмы инквизиции полны узниками, судьба которых во многом зависит от того, сочтут ли богословы-квалификаторы их суждения еретичными или нет. Он помнил историю Джироламо Веккиетти. Если бы не он, Кампанелла, то от старика философа давно бы не осталось даже и пепла! А скольких людей он мог бы уберечь от костра, если бы ему была поручена квалификация их преступлений!