Михаил Колесников - Миклухо-Маклай

Наконец появляется главный объект пира — свинья, которую несут привязанной ротангами к палке. Свинья украшена пунцовыми цветами ибикуса и зеленью. Появление свиньи вызывает неподдельный восторг.

Наиболее уважаемый папуас произносит длинную речь, затем ударом копья убивает свинью. Несколько тамо разрубают тушу каменными топорами, разрезают мясо острыми бамбуковыми ножами, другие укладывают куски в горшки с водой.

Здесь собрались гости и из соседних деревень. Они получают самые лакомые и самые большие куски. Кроме того, их щедро одаривают. Горят костры, завывают флейты и раковины, гремят барабаны — окамы. Странная, чуждая для слуха европейца песнь поднимается над джунглями:

Миклухо-Маклая разбудили в пять часов утра. Захватив свисток, он отправился в Горенду. Теперь свисток нужен был не для того, чтобы предупреждать женщин о своем приходе, а совсем для других целей: звук свистка Маклая считался весьма подходящим для папуасских концертов, и потому ученого всегда приглашали принять участие в музыкальных пьесах.

Маклая встретили приветственными криками: «Эме-ме, э-аба!» — «О отец, о брат!» Любители музыки, высоко подняв двухметровые бамбуковые трубы, просигналили в честь высокого гостя. Перед ним поставили большой табир с наскобленным кокосовым орехом и саго. Скатертью служили банановые листья, вилками — обточенные бамбуковые палочки и заостренные кости, ложками — раковины.

Вблизи костров на циновках и прямо на земле сидели и лежали папуасы в праздничном убранстве. Их тщательно взбитые волосы были украшены яркими перьями, цветами ибикуса и черепаховыми гребнями; за браслеты на руках и у колен каждый воткнул несколько зеленых и красных листьев, каждый надел по случаю пира новый ярко-красный пояс. Некоторые, закинув голову назад, допивали из небольших чаш последние капли зеленого пьянящего кеу.

Ученый не подозревал, что все эти люди из окрестных деревень решили устроить ай в его честь.

Маклай появился как раз в то время, когда шел дележ мяса; оно лежало порциями на больших табирах. Туй громко выкликал каждого гостя, называя его имя и прибавляя «тамо» (человек) такой-то деревни. Названный подходил, получал порцию и клал в свой горшок (для каждого из гостей пища варилась в отдельном горшке). Не успел ученый присесть, как раздался голос Туя: «Маклай, тамо-русс!» Ученый подошел к нему и получил несколько кусков мяса на зеленом листе.

Эта церемония как бы свидетельствовала: тамо-русс — равноправный член папуасского общества. А чтобы и остальные знали, что отныне тамо-русс ничем не отличается от папуасов, его станут именовать Туем, а Туя — Маклаем.

Это была большая победа: Миклухо-Маклай обрел права гражданства на Новой Гвинее. Он, как и все, волен решать внутренние дела туземцев, высказываться за мир и войну, разъезжать по стране, вместе с другими заботиться о пропитании населения, участвовать в облавах на диких зверей. Он может выбрать себе жену и поселиться в любой деревне.

От жены Маклай отказался, но зато высказал желание познакомиться с жителями самых отдаленных поселений. Для начала он решил посетить остров Били-Били, или остров «Витязя».

— Мы едем, — коротко сказал он Ульсону. И они на шлюпке отправились в первое свое путешествие по Новой Гвинее. В предрассветной мгле горы казались особенно высокими. Первобытные берега, утопающие в зелени, острые крыши деревень, чуть наклоненные стволы кокосовых пальм, большие пироги, лежащие на песке…

Жители Били-Били восторженно встретили гостей. Женщины беззастенчиво громко выпрашивали бусы, зеркала, цветные тряпки, тормошили Ульсона, который косился на ученого и зябко поводил плечами. Островитяне резко отличались от обитателей Горенду, Гумбу, Бонгу своим нравом: им присущ был юмор, здесь не встречалось хмурых, свирепых лиц. Повсюду слышался смех. Это был народ торговый. Женщины лепили горшки, мужчины строили пироги, занимались выделкой деревянной посуды. Вся продукция острова вывозилась в пирогах на «материк», и там шла бойкая торговля с горцами.

У одной хижины путешественников остановил молодой папуас. Он хотел во что бы то ни стало преподнести Маклаю подарок. Схватив какую-то несчастную собаку за задние ноги, туземец ударил ее с размаху головой о дерево и, размозжив ей таким образом череп, положил жертву к ногам ученого.

Били-Били так понравился Маклаю, что он шутя сказал:

— Прекрасное место! Хотел бы навсегда остаться здесь…

Его слова сразу же подхватили. Туземцы вне себя от восторга выкрикивали:

— Маклай будет жить с нами! Люди Били-Били лучше, чем люди Горенду, Бонгу и Гумбу!.. О отец, о брат!.. Оставайся…

Ульсон развлекал папуасок игрой на гармонике.

— А не перебраться ли нам, в самом деле, сюда? — сказал он. — Я не хочу в Гарагаси!

— Мы возвращаемся в Гарагаси!

Подсчитав подарки, швед не без удовольствия отметил:

— Щедрый здесь народец: табак и гвозди окупились…

В Горенду по-прежнему велись военные приготовления: ждали нападения горцев. А Маклай в это время замышлял поход в горы, в деревню Теньгум-Мана, лежащую за рекой Габенау.

Эта деревня давно привлекала внимание ученого. Говорили, что выше Теньгум-Мана уже не встречается поселений. За Теньгум-Мана не бывал никто. Там простирается зеленая пустыня, необитаемая и непроходимая.

Взвалив на плечи ранец, с которым, еще будучи студентом в Гейдельберге и Иене, Миклухо-Маклай исходил Шварцвальд и Швейцарию, он отправился в Теньгум-Мана. Сопровождали его двадцать пять туземцев из Бонгу, вооруженных с ног до головы. Появление каравана в Теньгум-Мана вызвало панику: мужчины убегали в лес, женщины закрывались в хижинах, дети кричали, собаки выли.

Любопытство, однако, пересилило страх: мужчины вернулись. Проводники из Бонгу, стремясь запугать соседей-горцев, стали рассказывать о Маклае всякие чудеса: он может зажечь воду, убить огнем, сглазить, выпустить из рукава луну. Горцы перетрусили и заявили, что им страшно оставаться в деревне.

Ученый, узнав об этом, пришел в негодование; ему едва удалось успокоить жителей Теньгум-Мана. Пришлось раздать немало подарков. Тамо не остались в долгу. Они принесли самую жирную свинью. Папуас Минем, держа в руках пальмовую ветвь, произнес речь, приличествующую моменту.

— Эта свинья, — сказал он, — подарок от жителей Теньгум-Мана Маклаю. Тамо снесут ее в Гарагаси. Маклай заколет ее копьем. Свинья будет кричать, а потом умрет. Маклай развяжет ее, опалит щетину, разрежет на куски и съест.

— Я пришел сюда не за свиньей, — ответил Маклай, — а чтобы видеть людей, их хижины и гору Теньгум-Мана.