Владимир Околотин - Вольта

Уходили в небытие эпохи Конвента, Директории, новой династии, прощальным аккордом звучало имя Сен-Симона. Два года назад граф неудачно стрелялся, ныне он умер всерьез, оставив после себя бесплотный призыв к уравнению доходов и лозунг «от каждого по способностям, каждому по его труду». В бурную жизнь Сен-Симона вместились знатные предки, сражения, пленения, заморские авантюры, тюрьмы, нищета и богатство, но они отшумели с жизнью. Остались отзвуки теорий Руссо, хвала всемирному тяготению Ньютона и восторги перед грядущим веком машин Уатта — граф ярко светил отраженным светом!

Уже миновали теологическая и метафизическая стадии прогресса, учил сен-симонист Конт, наступает век позитивных наук, точное знание сменяет общие рассуждения. Только наука спасет мир, вещал апологет Сен-Симона, революции — это бред, тормоз, кровь. Позднее Маркс небрежно прокомментирует: «Это нечто жалкое», имея в виду эпигонов великого создателя светлых утопий.

А технический прогресс действительно был налицо. Вот, к примеру, Англия. Семь лет назад в Клайдо поплыл первый железный корабль, ныне по рельсам побежал паровоз Стефенсона, вот уж 20 лет по всему миру стучали Жаккардовы станки. Мир менялся на глазах, разве ускорение обошлось без помощи Вольты?

Пока все было неплохо, ибо он был еще жив. Вольта вспоминал слова Фалеса («Какие услуги ты оказал своим родителям, те же получишь от своих детей»), но переиначивал их, думая, чем бы еще помочь жене и детям. Год назад, уж в какой раз, он нажал на делегацию («Я просил учесть, что два взрослых сына, Занино 29 лет и Луиджи 20 лет, а также их мать достойны представлять Комо перед правительством»). Потом он внес поправки в рукопись «Декурионы и патриции», которую издавал муниципалитет города. Наконец, выправил информацию по генеалогическому древу, так что знатность рода теперь официально исчислялась с 19 сентября 1691 года, когда в Комо объявили о декурионстве его предка!

Словом, ему не грозила участь Вольтера, ведь того уморили за наследство племянница и приемная дочка, хоронили тайно, потом якобинцы все же перенесли гроб в Пантеон, но, в конце концов, после реставрации Бурбонов, останки Вольтера (вместе с Руссо) оказались в канаве. Нет, у Вольты все было куда пристойнее. Вольтер встретил смертный час холостяком, у Вольты достойная жена и приличные сыновья.

И с деньгами положение детей было надежнее, чем у него в юности. Кстати, весь год Вольте пришлось хлопотать о завещании некоего Луиджи Вольты-Стампы. «Ваши документы о наследстве недостаточны, — сообщал из Рима юрист Персиани, называя: Вольту Вольтой-Стампой, что несколько смущало нотариуса, — а потому вам следует еще представить выписки, из завещания».

«Помилуйте, — сообщал профессор юристу, удивляясь, — я и есть брат Луиджи, только мы просто Вольты». Дело было в том, что прадед Джузеппе (1598–1639) в 1631 году женился на Камилле Курти, дочери Алессандро Вольты из Граведоны и Гортензии Стампы. У них родились дочки Чиара и Чиара-Мария, a также сын Джованни Бенедетто (1635–1704), который в 1686 году женился на Анне-Марии Стампе, дочери Алессандро Стампы. Однокровкам брак запрещен, но папу Иннокентия XI (он был родом из Комо) уговорили сделать поблажку, объяснив про дальность корней и получив разрешение в апостольском послании от марта 1685 года.

От этого брака и родились дочь и четыре сына Джованни, Антонио, Алессандро и Филиппо (доминиканец, архидьякон, каноник и иезуит), а у последнего родились дети: каноник Джованни, доминиканец Джузеппе из Болоньи, архидьякон Луиджи, профессор Алессандро и дочь Чиара — по мужу Рейна. 14 января 1809 года Луиджи умер, его-то вклад и должен получить последний из живых — наследник — брат Алессандро.

У Персиани голова пошла кругом от династии комовских кровосмесителей, он запросил уже не выписки, а копии завещания, потом начал угрожать, что капитал причитается Вольте-Стампе, а не Вольте. Если же удастся доказать тождества юридически, то получить придется всего одну треть, остальное правительству, притом придется еще начать тяжбу с другими претендентами.

Вольта продумал с полгода, посоветовался со знающими людьми, наконец, отослал копии документов из своих генеалогических изысканий, но, понадеясь, что они облагоразумят крючкотворов, холодно добавил, что нездоров, дескать, поправлюсь, тогда продолжу.

Другой на месте Вольты бился бы отчаянно. Понаторевший в запутанных делах, Персиани почувствовал правоту и внутреннюю силу старика, навел справки, удостоверился в ситуации и в неделю перевел счет, закрыв дело. Помогавший Вольте граф Гатти поздравил с благополучным окончанием правого дела, а Тереза надоумила мужа затребовать еще проценты на завещанный капитал, невесть где скитавшийся 17 лет.

А в любимой науке действовали новые люди, они опирались на сведения, добытые предшественниками, но беззастенчиво выпячивали себя на первый план. Так, из газет Вольта узнал про газовое освещение Берлина. Вообще-то освещение началось с Лондона (1814), потом оно появилось в Париже и Нью-Йорке. Газ получали разложением угля, однако особой разницы между ним и полвека назад исследованным Вольтой болотным газом не было.

Зато со столбом везде шла работа серьезная. Зеебек предложил ряд металлов, где каждый последующий был «отрицательнее» предыдущего. Но разве Вольта уже не предлагал такой ряд много раньше? Только с проводимостью он немного ошибся, думая, что жидкости не пропускают тока. Марианини с кафедры Вольты измерил распределение токов в разветвленных цепях: жидкости действительно пропускали ток много хуже металлов, но все же пропускали.

Появились сообщения о смерти оптика Фраунгофера и президента Северо-Американских Соединенных Штатов Джефферсона. В такой компании умирать не стыдно, шутил Вольта. Впрочем, когда там скончался Ньютон? 31 марта 1727 года. Еще протянуть несколько месяцев, и можно попасть в столетнюю годовщину смерти «гения рода человеческого». Только удастся ли, здоровья не было. Не удалось, все же совпали и год, и месяц, а вот по числам расхождение. Недотянул двадцати пяти дней…

Они жужжали уже не первый год. В январе 1825 года некто Шнайдер из Франкфурта предложил Вольте билет в лотерею, всего 195 франков («Только для великих людей, беспроигрышная», адресовав письмо так: «Комо, Сардиния, Греция»).

Какое издевательство, занервничала Тереза, они даже на карту не удосужились посмотреть или развлекаются, вымогая кусок у старого человека! В июне Шнайдер написал повторно: прошу оплатить счет, ибо по совету профессора Кастелли из Турина билеты уже выкуплены. Вольта успокаивал жену: «Не обращай внимания, пусть Луиджи пошлет перевод, всего-то 43 лиры».