Дитер Хэгерманн - Карл Великий

Другие источники в качестве соучастников в этом заговоре называют представителей франкской элиты, включая графов. К примеру, графа Теобальда (из Бовэ или Парижа?), епископа Петра Верденского, который на Франкфуртском соборе 794 года, где никто из представителей его сословия не пожелал стать его присяжным поручителем, был вынужден в суде Божием очищаться от упрека в том, что замахнулся на жизнь короля.

Мнение Эйнхарда о том, что Гимильтруда была всего лишь наложницей молодого Карла, восходит к источнику «Деяния меценских епископов», составленному Павлом Диаконом по поручению короля. В этом произведении Пипин изображен как сын Карла, родившийся от связи с девушкой из именитой семьи по имени Гимильтруда еще до его законного бракосочетания. Аббат Рихбот, предполагаемый автор цитируемых хроник, как современник заговора бесцеремонно конструирует из этого деликатного описания добрачной связи тривиальный конкубинат. Цель такого подхода — юридически дисквалифицировать сына короля. Зато из аутентичного папского послания нам известно, что связь Г'имильтруды с Карлом была правомерным браком с приданым. А учитывая имя отца Карла — Пипин, в честь которого назвали первенца, не остается ни малейшего сомнения в законности его рождения.

Однако в те годы и десятилетия проблема личного признания в качестве сына сместилась из юридически значимого действия отца в абстрактное правовое поле легитимности, подлежащей объективным критериям (например, праведного брака), но не объективному решению отца и, следовательно, церковной цензуры. В 786 году церковный собор в Йорке впервые однозначно констатировал: только ребенок, родившийся в браке, может стать королем. Столь нетрадиционный взгляд является юридическим прорывом в последующем регулировании на основе так называемого Оrdinatio imperii [54] Дословно: устройство империи. Здесь: закон о престолонаследии в империи (лат.). Людовика Благочестивого 817 года, согласно которому все внебрачные дети автоматически исключались из престолонаследия. Сам Карл в этом деликатном вопросе действовал весьма прагматично. Наряду с недостаточной «годностью» Пипина, которой, видимо, объяснялось лишение его имени и передачи последнего «годному» сыну в 781 году, не последнюю роль сыграло окружение монарха. Оно скорее всего сумело внушить Карлу, что правовая ущемленность Пипина от рождения не позволяет считать старшего по возрасту претендентом на королевское достоинство. С течением времени среди своих многочисленных потомков Карл признал преемниками и наследниками только сыновей от Гильдегарды, в то время как зачатые позже с наложницами сыновья Дрогон, Гуго и Теодорих из преемства оказались исключенными, о чем свидетельствуют и их имена. Тем не менее преемник Карла Людовик Благочестивей видел в них угрозу для своего единовластия и вскоре позаботился об их духовной карьере.

Но если вспомнить, в сколь малой степени ущербный претендент на королевское достоинство, который одновременно угрожал харизме Карла, соответствовал германо-франкскому идеалу аристократа и монарха, то скрытие или явные ссылки на добрачные связи короля следует считать сдержанно взвешенным и более щадящим в отношении его авторитета средством в целях лишения первенца власти.

Десятилетия спустя заговор Пипина 792 года биограф Эйн-хард объясняет жестокостью королевы Фастрады, по чьей вине якобы произошло и восстание Гардрада в 786 году: «Поэтому в обоих случаях готовился заговор против короля — он, очевидно, уступил проявлениям жестокости своей супруги, удивительным образом отбросив ее благостную натуру и привычную мягкость». В чем могла заключаться эта жестокость, сказать трудно. Что касается Фастрады, то Эйнхард, видимо, в лучшем случае лишь повторил старые сплетни, причем о сомнительном поведении сына и преемника Карла — Людовика, предположительно, была в курсе его вторая супруга Юдифь, мать Карла Лысого. У Фастрады же не было каких-либо серьезных, на наш взгляд, оснований интриговать против пасынка от первого брака Карла, которому исполнилось почти двадцать два года. Тем более что его «задвинули» еще одиннадцать лет назад. Сама она до сих пор родила королю только двух дочерей. Поэтому любая конкуренция со старшими сыновьями представляется маловероятной. Не исключено, что заговор, вновь подтолкнувший к мятежу семейства из региона Рейн — Майн, почувствовавшие себя ущемленными в борьбе за благосклонность монарха, возник не без участия Фастрады и близкого к ней круга лиц, пытавшихся выдвинуть на первый план первенца Карла, — был отзвуком мятежа Гардрада.

Пипин, видимо, давно уже осознавший свою судьбу, зимой 791–792 годов отправился на земли в среднем течении Рейна и якобы из-за болезни не показывался при дворе в Регенсбурге. До сих пор он никак не проявлял себя в качестве члена королевской фамилии, отсутствуют и какие-либо сведения о его потенциальной доле в имуществе. Его более юные братья Людовик и Пипин начиная с 781 года уже были королями, а Карл, набиравшийся ратного опыта в походах против саксов, ранее получил в управление дукат Мен, некоторое время спустя — Нейстрию, своего рода апанаж, или удел. Сыну Гимильтруды, однако, ничего не досталось. Возможно, Пипин мечтал заполучить герцогство Баварию, вот теперь, покушаясь на жизнь отца, он сплотил вокруг себя недовольных из руководящих кругов франков. Это — последний всплеск возмущения против нанесенной обиды.

Мятеж не удался. Пипин и другие его зачинщики были схвачены. Против них устроили публичный процесс. Как и в отношении Тассилона четыре года назад, приговор вновь выносит знать, а король лишь утверждает вердикт или смягчает его. Несмотря на заимствованное из римского государственного права преступление против монарха и во избежание упрека в антихристианской жестокости, король из высших соображений высокой политики воздерживается от казни собственного сына и милует дважды ущербного, заточая его в монастырь. Пипин был отправлен в домашний монастырь королевской семьи Прюм, где ему выбрили тонзуру. Здесь же он и скончался в 811 году.

Этим процессом и его завершением одновременно был решен вопрос о наследстве Пипина. Будучи монахом, он не обладал никакой собственностью, как и в случае с Тассилоном. Другие заговорщики в зависимости от тяжести содеянного и готовности к покаянию были обезглавлены, повешены или после бичевания и ослепления отправлены в ссылку. Их владения конфисковали. Иногда поговаривают о том, что король миловал сужденных. Так, в 797 году одному графу, сумевшему очисться и, кроме того, особым рвением доказать верность королю, вместе с королевским благорасположением удалось получить обратно свои владения. Другие, как упоминавшийся клирик, епископ Петр Верденский, уже в 794 году получили возможность в рамках судебного процесса доказать свою невиновность. Дело лангобарда Петра еще более показательно в том отношении, что Верденскую епархию он получил в благодарность за участие в деле Павии в 774 году.