Дитер Хэгерманн - Карл Великий

Император Никифор, поначалу вообще разорвавший отношения со своим западным соперником, в тот период направил греческий флот под командованием патриция Ницетасия в Адриатику, где корабли блокировали далматское побережье и саму Венецию. Дожи не стали доводить дело до открытого конфликта со своими старыми, но опостылевшими покровителями, которые к тому же как торговая митрополия гарантировали благосостояние островного города. Поэтому дож Обелир принял из рук командующего флотом титул шпатара, его брат Беат в качестве заложника был препровожден в Константинополь, а бедный Фортунат, еще ранее вовлеченный в конфликт с дожами, бежал на материк к франкам.

Карл не оставил князя церкви в беде; некоторое время спустя с согласия папы Льва III он получил епархию Пола в Истрии, а вдобавок к этому бенефиций, предположительно аббатство Му-айен-Мутье. Но это решение не вызвало энтузиазма у понтифика — ему совсем не понравились нападки Фортуната на епархию в Истрии, в результате чего расстроились его планы в отношении конкурирующей с Градо Аквилеи. Поэтому в своем послании папа искренне пожаловался монарху на отношение архиепископа к своему духовному служению и жизненному поведению. Эти политически мотивированные обвинения дают представление об интересах Рима на Адриатике. Речь шла прежде всего о регионах, которые несколько поколений назад из-за папской непримиримости оказались в составе церковной греческой провинции и возвращения которой с тех пор так активно добивался понтифик. В любом случае угроза конфронтации между Востоком и Западом в Средиземноморье объяснялась не только и не столько вопросами этикета или (греческой) ревности, на которую Карл, по свидетельству Эйнхарда, мог бы ответить со свойственной ему твердостью, а скорее всего столкновением противоположных интересов, в основе которых не в последнюю очередь была борьба за влияние на Венецию.

В то же время королю Пипину с использованием флота удалось вытеснить сарацинов с Корсики. После захвата острова они принялись его активно грабить. Между тем пришла весть о кончине главного администратора Генуи графа Хатумара, выходца из Тюрингии иди Саксонии. В то же самое время сарацинам удалось похитить с маленького острова Пантеллерия к югу от Сицилии шестьдесят монахов, которых они продали в Испанию. Многим из них сам Карл помог вырваться на свободу, внеся соответствующий выкуп. По другую сторону Пиренеев также были отмечены небольшие успехи, например возвращение Наварры и Памплонна под господство франков, что явилось препятствием для расширения Кордовского эмирата и только укрепило противостояние с его нерешительными наместниками по ту сторону Эбро.

В Южной Италии в конце года тоже пробудились робкие надежды на рост имперского влияния.

Скончался по-рыцарски бесстрашный Гримоальд II, и тогда король Италийский Пипин, который почти ежегодно снаряжал немногочисленные отряды, тщетно пытаясь атаковать территориальную целостность Беневентского герцогства, уверовал в наступление перемен в свою пользу. Однако преемник Гримоаль-да, носивший то же имя, его прежний казначей, преследовал те же цели, что и предшественники, а именно — сохранение самостоятельности под сенью Византии, экономическая и культурная зависимость от которой глубоко сознавалась, несмотря на внутреннюю тягу к Западной церкви. Безуспешность италийско-франкских усилий на юге подтверждается оскорблениями, адресованными нашими основными источниками «противнику христианнейшего императора Карла». Дело зашло так далеко, что на Беневенто сваливали вину за распространение острой эпизоотии, которая якобы была вызвана распылением на полях ядовитого порошка. Впрочем, духовенство, да и сам Карл подобные обвинения отвергали.

Только заключение мира в 812 году сняло напряжение в отношениях между государством франков и Беневенто, чему способствовал также тот факт, что двумя годами раньше скончался главный инициатор агрессии — сам король Пипин.

Морская блокада Венеции Византией вызвала задержку возвращения посольства Карла, посланного ко двору халифа в Багдаде. Тем не менее в конце 806 года оно незаметно для византийского флота бросило якорь в Тревизо. Это посольство отправилось в путешествие еще четыре года назад с императорскими дарами в знак благодарности за присланного слона. Недавно Вальтер Вершин справедливо заметил, что ни один граф эпохи Каролингов не удостоился в тогдашних официозных источниках такого пристального внимания, как этот слон. По свидетельству Ноткера из монастыря Сен-Галлен много десятилетий спустя, ответные дары состояли из «фризских тканей» и текстильных товаров, которые производились жителями приморских районов, крестьянами-купцами и распространялись по всей империи. В далекое путешествие отправились и специально обученные охотничьи собаки.

Путь посольства снова пролегал через Иерусалим, который, по свидетельству Эйнхарда, давно вызывал особые симпатии Карла. И на этот раз в результате обмена ценными дарами с влиятельнейшим правителем Востока правитель франков как бы обозначил свое призвание быть гарантом Гроба Господня и христианской общины в Иерусалиме, как если бы Карл, по свидетельству своего биографа, поспешил на помощь бедствующим единоверцам в «Сирии, Египте и Африке, в Иерусалиме, Александрии и Карфагене». Поэтому при всей неопределенности сказанного он старался «заручиться дружеским расположением правителей по ту сторону моря».

Харун ар-Рашид пошел навстречу пожеланиям Карла и, по утверждению Эйнхарда, признал власть короля франков над Иерусалимом и прежде всего над Гробом Господним. Говорить о передаче суверенных прав Карлу так же неоправданно, как и о когда-то возложенном на него патриархом попечении о святых местах: это были всего лишь символические жесты, которые для иерусалимских христиан, по-видимому, имели практическую пользу и одновременно даже в тех далеких землях обосновывали и множили славу императора франков, соперника Никифора, находившегося в состоянии вражды с Харуном.

Впрочем, вскоре после 800 года произошло некоторое усиление позиций франков в Иерусалиме и вокруг него, когда монашествующих на горе Элеонской возглавил аббат Георг, «его родиной была Германия», а настоящее имя — Эгильбальд. Кроме того, из одного письма конгрегации папе Льву III нам известно, что в споре из-за так называемой формулы филиокве монахи упомянули о подаренных Карлом книгах, который, стало быть, не скупился на целевые пожертвования. Приблизительно в 810 году мы даже узнаем из капитуляриев о призывах императора к пожертвованиям на восстановление храмов в Иерусалиме. В 869 году, то есть два поколения спустя, в одном рассказе паломников упоминается расположенная вблизи церкви Богоматери больница, связанная с именем легендарного императора франков.