Дитер Хэгерманн - Карл Великий

Саксам рекомендовалось признать верховенство христианского Бога, от которого им было обещано только добро. А в случае за, как утверждал Лебезин, «земной король уже готов вторгнуться в вашу страну, чтобы грабить и разорять, лишать вас имущества, передавая его тем, которых избрал во имя этого, чтобы отправить вас в изгнание, обездолить и умертвить. Ему будете покорены вы и ваши преемники». Одно только немедленное принятие христианской веры избавляет от военного покорения со всеми последствиями. Лебезин сохранил жизнь, став невидимым для всех, что опять-таки подтвердило влияние его Бога. Между тем события пошли своим ходом.

Составленная впоследствии на основе точного знания событий «программа» Карла по «включению саксов в империю франков» согласуется с тем, что король, призывая к военному походу против саксов на втором имперском собрании в Вормсе, вовсе не связывал насильственное завоевание страны с христианским миссионерством как целью своей ограниченной операции. Эйнхард тоже рассматривает причины стычек по большей части мимоходом, как случайность, а не как главное. Например, когда с сожалением размышляет об отсутствии границ на равнинных участках местности в отличие от сравнительно прочного рубежа заграждений в обширных лесных массивах и горных хребтах, считая, что каждодневные вылазки с обеих (!) сторон провоцировали военные действия.

Более чем сомнительно, что в 772 году Карл вообще отдавал себе отчет в сложностях и трудностях этого предприятия. С одной стороны, отсутствие единоначалия в шварме хотя и способствовало сепаратным договоренностям, но с другой — могло привести к чересполосице, из-за чего региональная война растянулась бы на необозримое время. Хотя крещение Видукинда в Ат-тиньи в 785 году положило конец инспирированному им восстанию, волнения происходили в нижнем течении Везера и Эльбы. С ними было покончено лишь в начале нового столетия путем массовых депортаций.

В 772 году король франков, видимо, хотел преподнести саксам урок. Правда, в житии Карла Эйнхард делает акцент на военную удачу, обеспечившую победу франков и интеграцию побежденных в состав франкской империи после принятия христианства. Другие источники, однако, указывают на то, что король не только уповал на военную удачу, но и прибегал к убеждению, прежде всего стараясь облагодетельствовать представителей знати на земле саксов, привлекая их этим на свою сторону. Этой цели служили королевские сокровища, а также конфискованные в течение многих лет земли и выгодные должности, благодаря чему многочисленные аристократы поддержали франков и их короля и тем самым евангелизацию, не говоря уже о все возраставшем числе семейных связей франков с саксами. Так, первый аббат расположенного на Везере монастыря родился в таком смешанном браке.

Блестящий пример восхождения на королевской службе благодаря обширным домовладениям и высоким должностям продемонстрировала семья мятежника Видукинда, который после 785 года не упоминается больше в наших источниках. Но его внук Вильдебер сумел компенсировать возможные властные утраты получением графского звания и сенсационным созданием примерно в 850 году храма в Вильделсхаузене, причем не без содействия императора Лотаря I, который помог ему стать обладателем святых мощей римского мученика Александра. Другие преемники отмечены как епископы Вердена и Гилдесхейма. Эта взаимовязь франков и саксов на высоком и высшем уровне (то же самое относится к Баварии, а также к Лангобардии) как личностный мостик, по убеждению Эйнхарда, видимо, справедливо породила отмеченный уже в 825 году процесс слияния бывших врагов в один народ. Вне этого процесса оказались некогда уже покоренные саксами группы фрилингов и литов. Так называемое восстание Стеллинга (от слова «шталь»), произошедшее в период с 841 по 845 год, стало проявлением оппозиции против слоя, состоявшего из представителей франков и саксов.

Вместе с тем источники, близкие по времени к описываемым событиям (в основном их авторы несаксы), не удовлетворяют наше любопытство насчет полноты деталей, а также крупных взаимосвязанных явлений. Существенные моменты можно извлечь лишь из более поздних, уже сугубо исторических размышлений и немногих юридических текстов, отражающих конкретные переплетения политики завоеваний и миссионерской деятельности.

Ярким результатом этого процесса стал опубликованный в 1970 году сборник Вальтера Ламмерса под лукавым названием «Включение саксов в империю франков». Таковым считается территориальное формирование государственных основ значительно позже возникшей Германии. Хотя она вплоть до 1806-го даже до 1870–1871 годов неизменно являлась частью более крупного целого и как государство была отрезана от своих корней в «Священной Римской империи» (германской нации), однако уже так называемая восточнофранкская империя Людовика Немецкого (внука Карла) объединяет прежде всего франкские и саксонские регионы в рамках единого государственного образования.

Суть конфликтов Эйнхард видел преимущественно в особенности характеров саксов. Их, как и другие германские народы (при этом он, вероятно, имел в виду фризов), Эйнхард с позиций античности упрекает в дикости, обвиняя в идолопоклонстве, предполагающем враждебное отношение к «нашей религии». Он констатирует прямо как «наследственность», что «они не замечают бесчестия в нарушении и несоблюдении всех божественных и человеческих законов». Эта мнимая измена (Реrfidie [21] Коварство, подлость, предательство (лат.). ), изначально не предопределенная исключительно религиозными мотивами, запросто проистекает из естественного поведения саксов, как правило, объединенных в швармы, которые при каждом подходящем случае старались отделаться от навязанных согласий или соглашений, а порой даже дать им решительный отпор. Однако за пределами этой негативной этнографии Эйнхард обращает внимание и на объективные причины подобной враждебности, к примеру на неопределенные, едва очерченные границы и серьезные по своим последствиям взаимные (!) стычки. Последние обозлили франков и самого короля настолько, «что они сочли нужным не только отвечать ударом на удар, но и вступить с саксами в открытую борьбу». Здесь не идет речь о миссионерстве и обращении враждебно настроенного соседа, что в конечном итоге объясняется приложением «военного капитала» этой биографии. Автор, однако, не оставляет сомнения в том, что демонизм и принятие христианской религии необходимы для длительного покорения этих народов и представляют собой две стороны одной медали. Поэтому и для автора крещение означало приобщение к христианской вере и одновременно обряд подчинения франкам и их власти.