Петр Григоренко - Мысли сумасшедшего

Так поступают с узаконенными правами советских граждан. Еще хуже, когда признанные всем культурным миром. Права человека в нашей стране даже не декларированы. Говоря об этом, я имею в виду дела о нелегальных переходах границы и о других способах советских граждан покинуть свою страну. В статье 13 Всеобщей Декларации Прав Человека, принятой Организацией Объединенных Наций 10 декабря 1948 года, сказано: "Каждый человек имеет право свободно покидать страну, включая и свою собственную, и возвращаться в свою страну". Наше правительство в своих официальных заявлениях называет закрепленные в данной декларации права человека "общепризнанными нормами", а в законодательстве и в повседневной практике попирает эти "общепризнанные нормы". Название такому поведению найдите сами. Мое, пожалуй, будет слишком неблагозвучным. Многие советские граждане долгие годы томятся в тюрьмах и лагерях лишь за попытку воспользоваться одной из "общепризнанных норм" Декларации Прав Человека (ст. 13, пункт 2).

В ходе беседы меня пытались убедить, что ограничение конституционных свобод и свободы передвижения вызвано стремлением не допустить образования почвы, на которой мог бы паразитировать шпионаж и измена Родине. Но такое объяснение, по-моему, даже и обсуждать неприлично.

Если Вы марксист, а думать иначе я не могу, поскольку Вы входите в состав высшего руководящего органа партии, называющей себя марксистской, то Вы не можете не знать, что развитие общества, как и всего в природе, идет через противоречия, которые выявляются в общественной жизни только через борьбу мнений. Поэтому нормально развивающимся обществом можно считать только такое, в котором имеются нормальные условия для борьбы мнений.

Мнения в обществе выражаются через людей, а среди них не так уж много тех, кто способен выражать общественное мнение, и, самое главное, совсем нет таких, кто нес бы в себе абсолютную истину. Отдельные люди могут лишь приближаться (больше или меньше), да и то не к абсолютной, а к относительной истине. Выявиться же в относительно полном объеме истина может лишь в столкновении мнений. Ленин стал тем, чем мы его знаем, только потому, что становление его как вождя мирового пролетариата происходило в обстановке бурного общественного творчества, в открытой, свободной борьбе мнений. Время, в котором отсутствовали такие условия, могло дать только такого мрачного тирана, такого "нелюдя", как Сталин.

В обществе всегда идет борьба нескольких меньшинств за влияние на главную массу населения. Ни одно из этих меньшинств не владеет истиной "в первой инстанции". Непогрешимость и всезнайство паразитируют только на невежестве и насилии. Фактически же то или иное из меньшинств на данном этапе может наиболее близко подойти к истине. И если в обществе нет физического подавления одним меньшинством других, то наиболее приблизившиеся к истине завоевывают на свою сторону большинство населения. Я говорю большинство, а не подавляющее большинство и, тем более, не все население, потому что такого в свободном обществе нельзя представить себе даже теоретически.

Сейчас в мире нет общества, которое можно было бы назвать полностью свободным. Даже в странах с широкой демократией стоящее у власти меньшинство различными способами создает преимущества распространению своих взглядов и мешает распространению взглядов других меньшинств. Что же касается стран с тоталитарным режимом, то в них все мнения, не соответствующие взглядам "власть предержащего", подавляются физически всей мощью государственного аппарата насилия. Там нет нормального развития общественной жизни. Там идет, с одной стороны, усиленный процесс загнивания общественного организма, а с другой накопление гнева народного. В такой стране рано или поздно неизбежны серьезнейшие социальные потрясения и поражения, подобные тому, которое потерпели все тоталитарные арабские государства в войне с демократическим Израилем.

Я прошу простить, что пишу Вам о таких азбучных для образованного марксиста истинах, но это вызвано тем, о чем я скажу в конце, а также возникновением разногласий по этому вопросу с моими собеседниками. Они меня пытались убедить, что мое "протестанство" совершенно бесперспективно, так как 99,99% населения нашей страны голосует за политику нынешнего партийно-государственного руководства. Этот довод (для Вас, думаю, очевидно, и без моих пояснений) - несостоятелен. Во-первых, потому, что малое количество сторонников каких-либо взглядов не может свидетельствовать ни о несостоятельности этих взглядов, ни, тем более, об их вредоносности. Даже отсутствие сторонников определенных взглядов в какой-либо стране не может свидетельствовать о неприемлемости этих взглядов для данной страны.

В конце 19 века большевизмом в России и не пахло. В начале нынешнего века большевики вряд ли набрали бы даже одну сотую процента населения в свои сторонники. А через полтора десятка лет за ними пошла вся Россия. Если исходить из принципов марксизма, то надо не хвастаться малым количеством противников нынешнего режима, а добиваться, чтобы народ получил возможность для неограниченного ознакомления со взглядами оппозиции, ибо, как бы слаба она ни была, не исключено, что именно ее взгляды наиболее полно отражают назревшие потребности ближайшего обозримого будущего. Этого не смогут понять только круглые невежды, которые не знают даже того, что ни одна наука (в том числе, естественно, и наука об обществе) не может развиваться без борьбы мнений, без свободы критики. Не поймут этого также те, кому страх потерять Общественные привилегии затуманивает разум.

Но из марксизма-ленинизма вытекает и еще один вывод. Он заключается в том, что такое "единодушие" народа - явная ненормальность, патология в развитии общественного организма. Он тяжело болен. В нем нет нормальных условий для борьбы мнений, а следовательно, и для развития общества. Диагноз же только один - застарелая, тяжелая форма тоталитаризма.

Именно поэтому возглавляемый Вами орган государственной власти занят преимущественно войной с народом. Именно поэтому, несмотря на все усилия кинопропаганды и славословия со страниц официальной прессы, любовью народной этот орган не пользуется. Думаю, не только у меня возникают отнюдь не художественные ассоциации при виде монументального здания на Лубянке. Я умышленно не говорю о площади Дзержинского, чтобы ничем не связать светлое имя "рыцаря революции" с учреждением, ныне размещающимся в этом здании.

Глядя на него, я не вижу ни его архитектурных особенностей, ни пустых тротуаров вокруг него. Мне представляются только тяжелые бронированные ворота с тыльной стороны здания, путанные проезды внутри двора, внутренняя тюрьма с моей одиночной камерой (No 76) в ней и прогулочными металлическими клетками на крыше здания. И еще я вижу грязные, заляпанные известкой тома Ленина, которые после длительных моих требований достали специально для меня с чердака лефортовской тюрьмы, и туда же, видимо, отправили "по минованию надобности". А ведь немало и таких, кому видятся еще и подвалы этого здания с орудиями бесчеловечных пыток.