Петр Григоренко - В подполье можно встретить только крыс

Я очень поражался этим рассуждениям и так и не смог понять, откуда это карпаторосское движение.

Но меня они тоже не понимали. Их интересовала жизнь в СССР, больше всего колхозный вопрос. Я пытался удовлетворить их любопытство. При этом старался приукрасить нашу действительность, но они ее не понимали и не принимали даже в приукрашенном виде.

Сейчас Береговский район Закарпатской области опустился до уровня обычного сельского района Украины. Хотя нет, в одном отношении он "поднялся". В Берегово создана психиатрическая лечебница, и в ней пытали лекарственными средствами Иосифа Терелю, который до этого 14 лет отбыл в советских концлагерях и тюрьмах за то, что еще мальчишкой помогал украинским повстанцам. Выйдя на свободу, женился и попытался стать священником. За это подвергся избиениям и длительным издевательствам КГБ. Описал все это в письме Андропову, и за это без суда был брошен в Береговскую психиатрическую пыточную тюрьму, называемую психбольницей. Оттуда его перебросили в более совершенную Днепропетровскую спецпсихбольницу, к поднаторевшим на калечении душ людских многоопытным пыточных дел мастерам, называющим себя психиатрами. Но в тот прекрасный сентябрьский день 1944 года я об этом не думал. Меня радовало солнце, ощущение приближающейся победы и боевые успехи нашей дивизии. Думать о бедной жизни в нашей стране и сравнивать ее со здешней не хотелось, хотя фактов для сравнений уже набралось.

Я видел чудесно ухоженные карпатские леса. Говорил с лесниками и усвоил их разумный способ эксплуатации, при котором поколения людей рубят один и тот же лес, кормятся от этого, а лес как стоял, так и стоит, ни на одно деревцо не убывает. Теперь, когда карпатские леса фактически уничтожены и происходит необратимая эррозия горных почв, мне больно вспоминать о тогдашних разговорах с карпатскими лесниками и лесорубами.

Я говорил со многими сельскими тружениками. Жизнь их не была легкой. Карпатские почвы несравнимы с нашими таврическими черноземами. Но они трудятся, с темна до темна и добиваются результатов. Насколько же зажиточнее, богаче живут они, чем мои односельчане - колхозники.

Большое смятение, видимо, не только в мою душу внес Юра Кандуш - наш добровольный помощник в разведке долговременного узла обороны "Керешмезе". Он работал на строительстве этого узла подрывником. Рассказывая об этом времени, он говорил: "Зарабатывал я в день 135 чешских крон. Это очень много. Если с такими деньгами войти в магазин голым, то можно выйти оттуда одетым с головы до ног". И он скрупулезно подсчитывал стоимость белья, носков, башмаков, рубашки, галстука, костюма. "Покупая" все это, он вел вас по магазину, приценивался, выбирал, торговался, рассказывая одновременно как вокруг него вертятся продавцы, стараясь продать ему как можно больше. Наконец, он, уже одетый, достигал выхода и здесь покупал шляпу. Выйдя из магазина, он справа от выхода брал у уличного торговца тросточку, расплачивался с ним и у него оставалась одна крона. Ее он отдавал мальчишке, который уже стоял около него, держа наготове сигару. Он брал ее, надкусывал и прикуривал у того же мальчишки. Попыхивая сигарой и вращая тросточку в руке, он с важным видом шагал по улице.

Юра Кандуш так и остался в дивизии: частям вступившим на территорию Закарпатской Украины, было разрешено вербовать добровольцев из Закарпатских жителей. Мы этим воспользовались. Юра стал солдатом дивизии. Добровольцем сделали перебежчика Ивана Андрэ, хотя он был словак и родом из Словакии. Но его село находилось всего в двух километрах от границы Закарпатской области и, следовательно, можно было легко объяснить это добровольчество. А это было необходимо. Иван прекрасно знал немецкий и чуть ли не все балканские: прекрасный переводчик! Родное село Ивана вскоре было занято нашими войсками. Ивану, уже как советскому воину, разрешили побывать дома. Можно представить себе радость матери. Она ведь получила извещение, что сын ее погиб "смертью храбрых". Мы с женой побывали в семье Ивана.

Я не оговорился, сказав о жене. Она была снова в армии. Прибыла в дивизию в середине сентября и работала медсестрой и приехала не одна. Привезла моего старшего сына. Он грозился бегством на фронт, если его не отправят к отцу. Я определил его курсантом в учебную роту и дал ему испробовать все "прелести" фронтовой жизни, в надежде на то, что он запросится вскоре к маме. Но мои предположения не оправдались. Он отлично учился, закончил команду снайперов и стал инструктором снайперского дела. Имел "личный счет" и был награжден "орденом Славы" 3-й степени и медалью "За отвагу". После войны пошел в училище, закончил его, а впоследствии и академию имени Фрунзе. В армии прослужил более 20 лет. Демобилизовался в звании полковника. Сейчас полковник запаса, живет под Москвой с женой, сыном и дочкой.

Андрэ дошел с дивизией до ее расформирования. Демобилизовался и уехал в Словакию. Больше я о нем не слышал. Менее милостиво судьба обошлась с Юрой Кандушем. Он тоже вступил в дивизию добровольцем и был назначен в разведку саперного батальона. В начале октября наши саперы обнаружили сплошное минирование дорог и прилегающей местности. Сделали ограждение и оставили наблюдателей, в том числе Юру. Вскоре пошли танки 3-го Украинского фронта. Юра тщетно пытался остановить. Угроза быть раздавленным вынудила его отскочить в сторону, и мина оторвала ему ногу. Был доставлен в госпиталь. Вылечился, был демобилизован и направлен на родину - в Керешмезе. Не думаю, чтоб ему жилось после этого столь же хорошо, как в то время, когда он был подрывником. Я с ним - инвалидом - никогда не встречался.

Недолго в этот раз повоевала и жена. В начале декабря она по секрету сообщила врачу, что стала страшно бояться артиллерийских обстрелов, шума боя, воздушных налетов. Врач уверенно определила - беременность - хотя других признаков в то время еще не было. Но признаки появились. И перед самым Рождеством Христовым 1944 года она уехала, увозя от опасности нашего будущего сына. Вспоминая об этом, я впоследствии часто думал, как мудро устроен мир Божий. Жизнь своего плода для матери дороже, чем собственная жизнь. Ведь сколько раз она подвергалась смертельной опасности, а относилась к этому со спокойствием. Но вот появилась беременность. В ней зародилась другая жизнь, и отдаленный орудийный выстрел начал вызывать страх. Страх не за собственную жизнь - страх за жизнь другого, еще неродившегося. Только Бог мог вселить это чувство. О, если бы люди научились также по-Божески относиться к жизни ближнего своего, как прекрасен стал бы мир.

Но я снова убежал вперед. Дивизия в непрерывных боях набирается опыта, учится действовать в горах, привыкает к горам. Постепенно все командиры полков, батальонов, рот, взводов, младшие командиры и солдаты начинают понимать, что горы наш союзник, что с нашим довольно слабым вооружением, при небольшой численности войск и недостатке боеприпасов, по дорогам выгодно двигаться только когда противника нет, или он бежит. Теперь, как только противник в полосе дорог усиливается, части, не колеблясь, свертывают в горы и начинают нажимать на его фланги и тыл.