Василий Абрамов - На ратных дорогах

Тронулись обратно. Мы с Козловым взвалили на плечи доску — вещественное доказательство — и побежали к ближайшему нашему окопу.

Ротный приказал отнести доску батальонному командиру Асману.

Среднего роста, с маленькой острой бородкой и добрыми глазами на худощавом лице, капитан, как всегда, вежлив, внимателен. Выслушав мой доклад, он оживился, позвонил в штаб полка, а нам выдал по плитке шоколаду.

Вскоре Асман назначил меня старшим батальонных разведчиков. Работать под руководством капитана было интересно и приятно. Его все уважали за чуткость и заботу о солдатах. Жаль только, что командовал он недолго: в одном из боев Асман получил ранение и попал в госпиталь.

Новый батальонный оказался полной противоположностью прежнему, даже внешностью — немолодой, полный, усатый. К солдатам относился плохо, на каждом шагу грубил, всячески давая понять, что считает нас чем-то вроде говорящей скотины.

Лучше всего его характеризовал один случай. В середине июня батальонный собрал всех разведчиков, и батальонных и ротных. Предупредил, что на завтра назначено наступление и приказал утром ползти к немец — ким окопам и делать проходы в проволочных заграждениях противника.

— Атака начнется в полдень. До этого всем оставаться на месте. Понятно?

Мы поняли больше, чем хотел сказать батальонный: он обрекал десятки людей на верную смерть.

Как и следовало ожидать, из его затеи ничего не вышло. Разведчики двух рот — четырнадцатой и шестнадцатой, — которым пришлось действовать на совершенно открытой местности, застряли на полпути. Многих из них скосил огонь вражеских пулеметов и артиллерии.

Нужно сказать, что неудача объяснялась также плохой поддержкой артиллерии. Она не подавила огневых средств противника. А ведь наши орудия были несравненно лучше. Русская скорострельная пушка, которую немцы называли «косой смерти», могла посылать снаряд через каждые три-четыре минуты. Но к лету 1915 года из-за недостатка снарядов наша артиллерия была посажена на голодную норму — 10 выстрелов на орудие в день.

Много лет спустя мне пришлось познакомиться с мемуарами Ллойд-Джоржа. Из них выписал следующую цитату, разоблачающую союзников России: «Пока русские армии, шли на убой под удары превосходной немецкой артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление из-за недостатка ружей и снарядов, французы копили снаряды… Военные руководители и Англии и Франции, казалось, не понимали самого важного, — что они участвовали совместно с Россией в общем предприятии и что для достижения общей цели необходимо было объединить их ресурсы… Пушки, ружья и снаряды посылались Англией и Францией в Россию с неохотой. Их было недостаточно».

И все же это не оправдывает батальонного. Он знал, что артиллерия не может поддержать действия разведчиков…

Легко понять мою радость, когда меня отозвали в полковую команду разведчиков и назначили командиром отделения. Состав команды был пестрый. Но все мои новые товарищи оказались славными ребятами и безумно храбрыми разведчиками. Особенно запомнились пятеро из них. Невысокий, скупой на слова и рассудительный шатен Гриша Волошин окончил городское училище и до войны работал конторщиком на заводе. Женя Эйхголь был сыном генерала. Он рассказал, что «за тихие успехи и громкое поведение» последовательно исключался из кадетского корпуса, гимназии, реального училища. Затем бежал из дому на Каспий, служил юнгой на пароходе, оттуда и попал на фронт. Вспыльчивый, горячий Гасан Алимбеков был сыном служащего из Тифлиса. Саша Васильев бежал на войну из реального училища. Вася Денисов, уроженец Псковской губернии, окончил начальную школу. Он был мечтатель, любил песни и рассказы о путешествиях.

В последнее время немцы были настороже, и мы никак не могли достать «языка». И вот полковая команда получила задание во что бы то ни стало захватить одного-двух вражеских солдат.

Мы выбрали для поиска участок 3-й роты, откуда до немецких окопов около тысячи шагов. Вначале «ничейная местность» там открытая, дальше идет небольшая роща, окаймленная кустарником. Ясно, что в роще должен быть караул или «секрет» противника. На него-то и решили напасть. Два отделения под командованием старшего унтер-офицера И. Голохвостова должны были атаковать немецкий караул с фронта, а мое отделение — с тыла.

С наступлением темноты мы благополучно проскочили рощу и залегли вблизи тропы, которая вела в окопы противника. Волошин и Васильев, посланные на разведку, скоро вернулись и доложили:

— Немецкий караул на месте.

Об этом посыльный сообщил Голохвостову.

И вот мы лежим, ждем сигнала атаки, как вдруг на тропе видим двух вражеских солдат. Алимбеков сразу загорелся, шепчет мне:

— Давай, понимаешь, захватим этих — и делу конец! Я качаю головой:

— Очень рискованно. Неровен час, немцы успеют выстрелить, всполошат караул.

Пропустили солдат. А вскоре за рощей взвилась ракета, — значит, отделения Голохвостова бросились в атаку. Караульные открыли огонь, сосредоточив все внимание на отражении ударивших с фронта. Поэтому мы подбежали к ним совсем не замеченными. Швырнули гранаты. Немцы сразу прекратили стрельбу и подняли руки. Захватив пленных, команда вернулась без потерь.

Через два дня после этого нас с Голохвостовым вызвал начальник команды.

— Вам поручается необычное задание, — сказал он. — Связисты полка, проверяя в лесу телефонную линию, заметили, как от дерева, к которому был подвешен провод, поспешно уходил человек. Внимательно осмотревшись, они обнаружили замаскированный в кустах конец кабеля Ясно, что здесь действует шпион, а провод ему нужен для подслушивания телефонных переговоров. Ночью необходимо сделать засаду.

И вот я сам с тремя разведчиками укрылся под деревом. Голохвостов с небольшой группой расположился поблизости. Все было хорошо видно — луна освещала подходы к дереву. Но в течение ночи ничего подозрительного мы так и не заметили.

Утром вернулись с Голохвостовым в штаб полка, доложили, что к дереву никто не являлся.

— Как не являлся? — сердито заметил адъютант. — Наверно, проспали всю ночь?

— Никак нет, ваше благородие, — ответил Голохвостов. — Смотрели внимательно. Нас даже их благородие господин поручик похвалили.

— Какой поручик?

— Высокий такой. Видно, из штаба полка. Рани утром он шел из тыла, заметил нас и спрашивает: «Чего вы тут торчите?» «Шпиона ловим», — доложил я. «Интересно! А как вы думаете его поймать, мерзавца?» Я доложил наш план. Он похвалил нас, пожелал удачи и пошел к передовым.

Пока Голохвостов рассказывал это, я видел, как адъютант багровел, лицо его делалось свирепым. Под конец он не выдержал: