Илья Азаров - Осажденная Одесса

Еще с причала я заметил на мостике входившего в порт малого охотника плечистого человека в реглане с трубкой во рту.

Обычно при встречах Кулаков вел себя шумно, сразу же находил слова, устраняющие официальность. На этот раз скупо ответил на приветствие, был хмур и необычно сдержан.

— А где Жуков? — буркнул он.

— Он просил извинения. Приехать не мог: Военный совет.

В машине Кулаков начал упрекать меня в недисциплинированности: телеграмма Рогову, невыполнение директивы Военного совета флота о порядке отхода частей с переднего края…

— Мы же требовали от вас, чтобы на последний день было оставлено то количество войск, которое предусмотрено вашим первоначальным планом. Вы должны понять, что никто вам не может предоставить в последний день такой тоннаж, который сразу поднимет тридцать тысяч человек и боевую технику.

— Николай Михайлович, — не вытерпел я, — по-вашему получается, что я главный виновник невыполнения директивы.

— Вы представляете флот, к вам и к Жукову — наши претензии.

— Что же, вы хотите, чтобы представители флота не думая соглашались со всем тем, что издано в Севастополе, хотя бы это противоречило истинному положению дел здесь? В правильности нашего решения, я надеюсь, вы еще сможете убедиться… И к тому же я не только представитель флота, но и представитель армии, поскольку членом Военного совета меня утвердил Государственный комитет обороны. Поэтому я несу ответственность за руководство обороной Одессы наравне со всеми товарищами.

Кулаков выслушал меня спокойно и вежливее, чем в начале нашего разговора, сказал:

— На нас-то, на флот, и возложено руководство обороной. И эвакуацией. Поэтому мы и требуем исполнения всех наших указаний и директив.

— Все, что вы требуете, мы выполняем.

Кулаков разжег трубку. Я закурил папиросу.

— Хотя нас генерал Хренов и убеждал в правоте ваших действий, но не убедил ни Октябрьского, ни меня…

— Сам убедишься, Николай Михайлович, когда посмотришь, что делается в Одессе, да послушаешь тех, кто находится здесь, воевал и должен уходить, — миролюбиво сказал я. — Дело-то наше — общее. Ведь мы признали ошибки своего первоначального плана. А вы упрекаете: «не сумели провести скрытно», «не дезинформировали», «разбивайте настроения»…

— Запомнил… — недовольно сказал Кулаков.

— Не забудешь, даже если захочешь…

— Какая сегодня обстановка на фронте? — вдруг сменил он тему разговора.

При встрече с Жуковым и Ворониным Кулаков тоже начал с упреков.

— В дерзком рывке всегда меньше риска, чем в медленном поднятии рук, — ответил ему Жуков.

Вскоре был созван Военный совет.

Еще накануне возникал вопрос о сроках. Мы намечали уйти в ночь на 15 октября. Но Кулешов убедил нас, что имеющиеся в наличии транспорты не смогут принять на борт всю живую силу.

— Вам виднее, — присоединился к этому решению Кулаков. — Если обстановка позволит, лучше, конечно, провести свертывание с пятнадцатого на шестнадцатое. За сутки кое-что придет из транспортов.

Шишенин доложил, что противник ночью и утром атак не предпринимал, а по разведывательным данным, полученным два часа назад, приступил к фортификационным работам на переднем крае, но эти данные требуют проверки.

Ответственность за подготовку порта, транспортов, плавсредств Военный совет возложил на контр-адмирала Кулешова, ему же поручалось принять всех прибывающих на корабли в последнюю ночь.

Затем Военный совет слушал доклад Крылова о плане свертывания обороны.

— Для прикрытия отвода главных сил, — усталым голосом начал он, — от каждого полка первого эшелона по одному стрелковому батальону с полковой артиллерией выделено в арьергард. Посадка главных сил дивизий на транспорты производится с причалов порта. — И Крылов перечислил распределение войск по причалам нефтегавани, Военного, Платоновского и Карантинного молов, показал на карте намеченные пути движения частей в порт.

— Прошу извинения, я вас прерву на минуточку, — сказал Жуков и обратился к Кулешову: — Илья Данилович, вы обещали доложить, кого из опытных моряков вы подобрали для организации посадки и погрузки на транспорты.

Кулешов доложил, что уже подобраны и закреплены по эвакуационным участкам и причалам капитаны 3 ранга Гинзбург и Шилин, старший лейтенант Державин, майоры Булахович, Морозов, Северин, военинженер 3 ранга Михайлов, капитан Ильин и в комендатуру капитан 1 ранга Барбарин.

— Средства усиления, — продолжал Крылов, — эвакуируются вместе с главными силами дивизий, которым они приданы. Материальная часть артиллерии и автотранспорт, которые не представляется возможным вывезти, уничтожаются. По окончании посадки и отхода транспортов с главными силами арьергардные части эвакуируются на каботажных судах и на кораблях…

Сидевшему со мной Кулакову я показал инструкцию по посадке, разработанную Крыловым, которая должна быть выдана всем командирам в день посадки.

Прочитав ее, Кулаков сказал вполголоса:

— Подготовку провели большую. Все предусмотрено. Это хорошо.

Николай Михайлович согласился с тем, что отход войск с переднего края должен быть произведен в один прием, а это было главное, чего мы добивались в последнее время. План отхода и эвакуации был Военным советом утвержден.

После заседания Кулаков написал телеграмму командующему флотом и показал ее нам. Он сообщал, что противник подтянул свежие силы, повысил активность, в результате чего Военный совет ООР резонно признает план отхода и эвакуации, принятый 5 октября, не отвечающим обстановке. Он указал также, что все его доводы в пользу прежнего плана оказались неубедительными; Военный совет ООР считает необходимым отвести войска внезапно, 15 октября. Мы не возражали против такой телеграммы, и Кулаков послал ее.

Через несколько часов Ф. С. Октябрьский телеграфировал нам, что он согласен с нашими мероприятиями по свертыванию обороны и эвакуации.

14 октября с рассветом в Одессу стали прибывать теплоходы «Грузия», «Армения», «Жан Жорес», «Калинин», «Котовский», вслед за ними — крейсера «Красный Кавказ», «Червона Украина», эсминцы «Бодрый», «Смышленый», тральщики «Искатель» и «Якорь».

В штабе Одесского оборонительного района появились контр-адмирал Владимирский, бригадный комиссар Семин и капитан 1 ранга Андреев.

Владимирский знал, что Военной совет флота не принял наше предложение о внезапном уходе, и когда услышал от Жукова, что дано «добро», улыбнулся и произнес:

— Да, эта эвакуация, если благополучно завершится, войдет в историю.

С 12 часов 15 октября Военный совет перенес свой командный пункт на крейсер «Червона Украина», откуда и стал руководить свертыванием Одесского оборонительного района. Сюда же, на крейсер, должна была прийти потом значительная часть арьергарда. Прежний КП Военного совета, так называемый «объект А», был взорван. А на КП Одесской военно-морской базы перешла возглавляемая генерал-майором Петровым оперативная группа (Кузнецов, Крылов, Рыжи, Кедринский). Владимирский поручил Андрееву согласовать огневое взаимодействие и принять на корабли корпосты после выполнения ими своих задач.