Александр Бушков - Сталин. Схватка у штурвала

Мне решительно непонятно, чем руководствовались наверху, но Артузова не то что не посадили, но даже не послали руководить райотделом милиции в Урюпинск. Его перебросили обратно в НКВД, правда, уже не возглавлять что бы то ни было, а старшим научным сотрудником учетно-статистического отдела. Учёный муж, ага…

Тут как раз не для видимости, а всерьёз начали громить агентурную сеть польской разведслужбы в СССР. Как ни обличай «сталинский произвол», а факты — вещь упрямая. Преувеличения и оговоры, конечно, имели место, но всё же контрразведка повязала вполне реальных польских агентов, в том числе и прохиндея Илинича. Артузов сокрушенно писал: «Я очень больно переживаю провал нашей польской работы, ночами думаю о его причинах и корнях, стыжусь, что в разведке дал себя обмануть полякам, которых бил… Всё вскрытое органами НКВД говорит… о глубине и тонкости работы поляков против нас, усугубляя нашу вину, так как особенно опасно держать возле себя умного врага, который зарабатывает ваше доверие, не стесняясь делать нам одолжение во время мира, с тем, чтобы больнее укусить во время войны».

Вскоре выяснились и ещё более интересные новости об Артузове и Ягоде, но не будем забегать вперёд. Вернёмся в Ленинград, где партийным вождём был С. М. Киров.

На своём посту он немало прижал оппозиционеров. И они отвечали Миронычу столь же горячей любовью. Вот ее вещественные доказательства, отрывки из пришедших Кирову анонимок.

«Тов. Киров, а тебе мы, оппозиционеры, заявляем: перестань барствовать, мы знаем, где ты живёшь. И если поедешь в автомобиле, то мы, оппозиционеры, в одно прекрасное время будем ловить таких паразитов, как ты, тов. Киров… и мы вас всех, паразитов, постараемся уничтожить».

«Посмотри на свою рожу, которую за три дня не обсерешь. Ты имеешь три автомобиля, питаешься так, как цари не жрали, а нас, несчастных, когда нет ни войн, ни эпидемий, ни стихийных бедствий, держишь в голоде. Сволочь ты несчастная, и место тебе на виселице».

1 декабря 1934 г. всем стало ясно, что происходит что-то серьёзное: подъезжали грузовики, гремели приклады, вокруг Смольного сплошным кольцом выстраивались многочисленные подразделения войск НКВД…

В Смольном только что был убит Киров! Ему выстрелил в затылок Леонид Николаев, никчемный, жалкий человечек с убогой жизнью и несложившейся «партейной» карьерой. Форму протеста против притеснений со стороны «бюрократии» он выбрал простую и жуткую — решил убить Кирова. И убил.

То, что он попал в здание обкома, удивлять не должно: в те времена, предъявив партбилет, можно было беспрепятственно пройти в любое учреждение, кроме ЦК. Всех занявшихся расследованием удивляло другое: телохранитель Кирова Борисов, который, согласно строжайшей инструкции, должен был неотступно за ним следовать до дверей кабинета, преспокойно отстал и болтался где-то по коридорам. Некоторые из многочисленных свидетельских показаний можно понять и так, что уже после двух выстрелов Борисов появился на месте трагедии самым последним — другие хватали за шкирку Николаева, другие забирали его наган…

В Ленинград курьерским поездом примчался Сталин. Выйдя на перрон, не говоря худого слова, заехал по физиономии начальнику областного управления НКВД Медведю и возглавил расследование сам. Естественно, первым делом он велел привезти к нему Борисова.

Борисова повезли на грузовике шофер Кузин и два оперативника, Виноградов и Малий.

Привезли они труп. Как оправдывались, машину вдруг резко занесло, и она на «жуткой» (примерно 50 км/час) скорости врезалась в стену дома. Никто не пострадал, а вот Борисов ударился головой об стену и умер…

Вы будете смеяться, но после XX съезда в смерти Борисова обвиняли… Сталина! Хотя любой читатель и знаток детективов, не будучи профессионалом сыска, согласится: Сталин оказался бы последним , кому нужна была эта смерть…

Поначалу все причастные к этому темному делу как-то сумели отболтаться. Появился акт экспертизы, согласно которому у грузовика и в самом деле оказалась сломанной одна рессора, а с водосточной трубы на той злополучной стене, о которую Борисов треснулся головой, сняли клочок его пальто…

Вот только нет никаких данных, что рессора была неисправна ещё до поездки. А клочок пальто был «снят с трубы»… через две недели после аварии!

Точнее, через десять дней, но разница невелика.

Позже, когда арестовали Ягоду, почистили НКВД от его людей и возобновили следствие, результаты оказались гораздо более интересными. Шофер Кузин показал, что оперативник Малий, сидевший с ним рядом в кабине, вдруг схватил у него руль и резко крутанул, направив машину на стену. А потом, когда Кузин вылез из кабины, обнаружил в кузове мертвого Борисова и убегавшего прочь живехонького второго оперативника, Виноградова…

Обоих оперов расстреляли. Кузину дали срок. Он свое отсидел и вышел на свободу. Вполне естественно, в стиле хрущевского времени было повелено считать, что показания были ложными, вырванными из-под пыток. Однако вот что писал Кузин в Комиссию партийного контроля в пятьдесят шестом году:

«Переезжая улицу Потемкина, Малий вырывает у меня руль и направляет машину на стену дома, а сам пытается выскочить из кабины. Я его задерживаю и не даю ему выскочить. Машина открытой правой дверцей ударилась о стену дома, в результате было стекло дверки разбито. Когда я остановил машину и вышел, посмотрел в кузов, Виноградова в кузове не было, а он бежал, я вскочил в кузов и увидел, что в кузове лежит убитый Борисов, правый висок в крови. Я закричал — убили, убили. В это время ко мне подошел Малий и сказал — не кричи, а то будет и тебе, и сам Малий скрылся. Я после этого Малия и Виноградова не видел до моего освобождения из-под ареста».

Оставшись один, Кузин стал искать автоинспектора. Но тут как нельзя более кстати подъехал сотрудник НКВД Гусев и быстренько шофера арестовал. Его допрашивали, потом появился некий чин НКВД с четырьмя ромбами на петлицах и велел хорошенько запомнить, что никто никого не убивал, а Борисов ударился головой о водосточную трубу…

Как видим, и в 1956 г. Кузин от прежних показаний не отказывался. Опубликовавшая это письмо А. Кирилина в убийство Борисова не верит.

Вероятнее всего, она попросту не умеет водить машину. Автор этих строк за руль сел впервые тридцать два года назад…

Так вот, мне, как водителю с некоторым стажем, совершенно ясно: Кузин описывает происшествие, при котором вообще не было удара кузовом о стену! О стену, как явствует из показаний, ударилась только правая дверца — распахнувшись, она выступила за ширину кузова. После чего Кузин остановил машину — значит, она продолжала ехать. А ведь, врежься она в стену, было бы повреждено и крыло, и кузов, но ничего подобного не зафиксировано.