Овидий Горчаков - По следам подвига

Музей Веры Волошиной — это одновременно и музей ее отряда, всей нашей части. Сколько знакомых, дышащих отвагой юных лиц узнаю я на старых фотографиях! Вот они — «товарищ К.», «партизан М.», «подрывник Г.», «разведчик Д.». Вот они, Зоины товарищи!..

С фотографии очень серьезно смотрит ясноглазая хорошенькая девочка с пистолетом — Джана Манучарова, минер разведывательно-партизанской части 9903. Она пришла в нее в октябре сорок первого вместе с Сашей Крапенковой, подругой по ИФЛИ — институту философии, литературы, истории, куда они поступили перед самой войной. Одновременно с Верой они проходили строгий отбор в часть, суровый проверочный разговор с ее командиром майором Спрогисом.

Сегодня, почти тридцать лет спустя, войдя в кабинет спецкорра газеты «Известия» Евгении Николаевны Манучаровой, я тотчас узнаю в элегантной улыбающейся женщине строгую девочку с добрыми глазами.

— Я не видал тебя давно… Но прежде, чем ты расскажешь о себе, вспомни главное свое впечатление о Вере Волошиной. Ведь ты с ней была в одной группе.

— Самоотдача. И не только в страшный час подвига. Это вообще суть натуры. Не она сама была своей целью. Но азартная. А внешне? У нее была идеальная фигура и одухотворенное лицо.

В доказательство Джана рассказывает два эпизода.

Как Вера выручила свою команду. Это было еще тогда, когда Вера училась в Институте физкультуры и спорта. В женской эстафете Вера всегда спасала положение, легкая и стремительная, приходила к финишу первой, принося победу команде института. Ее спурты поражали тренеров своим техницизмом и артистизмом, неудержимой волей к победе. Как-то Вера заболела перед состязаниями. Однако она в последнюю минуту надела форму и вышла на дорожку стадиона. И бежала так, что оставила позади всех соперниц. Врач изругал ее, уверяя, что она загнала себя, нельзя бегать с температурой под сорок… Все так, но институт победил.

Как Вера стала «девушкой с веслом». Однажды известный московский скульптор получил заказ: вылепить советскую спортсменку в целях массовой монументальной агитации за спорт и физкультуру. Скульптор пошел в институт спорта и из всех возможных кандидатур выбрал Веру Волошину, упросил ее позировать ему. Так у Веры появилось множество гипсовых близнецов в парках культуры и отдыха, на водных станциях, на стадионах. Так Вере еще при жизни всюду в стране поставили памятники…

Тридцатого сентября 1970 года совет дружины имени Веры Волошиной пригласил меня на традиционный вечер, посвященный дню рождения героини. Силами дружины была подготовлена большая литературно-музыкальная программа. Играл школьный духовой оркестр. У сцены замер торжественный пионерский караул со знаменем дружины. Украшенный траурной лентой большой портрет Веры смотрел в зал. В этот день разведчице исполнилось бы пятьдесят один год…

Звонко звучали песни нашей комсомольской юности, те песни, что пели, уходя на задание, Зоя и Вера. Я сидел в школьном зале, зачарованно слушая хор юных голосов, и думал: а ведь, наверное, Зоя и Вера так и не услышали одну из лучших песен всей войны — чудесную «Землянку», которая так верно, так точно передает настроение той подмосковной зимы. Борис Крайнов и Павел Проворов успели узнать и полюбить эту песню и унести ее в могилу. И еще думал: как хорошо, как замечательно, что песни нашей грозовой военной юности, песни живых и мертвых живут и сейчас.

Светлов, Багрицкий и Сурков, Кульчицкий и Гудзенко… Голоса любимых поэтов звучали горячо и молодо, будили столько дорогих воспоминаний.

Ребята слушают в полной тишине, словно завороженные. Блестят в полутьме широко открытые глаза мальчишек и девчонок. А мне говорили, что в этой школе много трудных учеников, из «проблемных» семей! То и дело вспыхивают жаркие аплодисменты, и мне вспоминаются пионерские, а потом партизанские костры, когда Зоя и Вера были почти так же молоды, как старшеклассники в этом зале.

В памяти мелькают мальчишеские и девчоночьи лица тех, кто служил в разведке и кто навсегда остался молодым.

И все-таки они не совсем умерли, Вера и Зоя, раз живут в сердцах юной смены, той, что сменит почетный караул в восьмидесятых годах.

В конце вечера было зачитано письмо Клавдии Лукьяновны Волошиной — мать Веры болела и не могла приехать из Кемерова в Москву, чтобы отпраздновать вместе с дружинниками-волошинцами день рождения ее дочери. Все встали по команде «смирно». Под торжественный марш вынесли знамя дружины — так закончился традиционный сбор дружины.

В тот день, день рождения Веры Волошиной, я снова побывал в ее музее.

И стихи пионеров, и рисунки юных художников, посвященные Вере, и сочинение шестиклассницы под красноречивым названием «Хочу быть такой, как Вера» — все творчество ребят, представленное в их музее, — яркое, трогательное свидетельство их любви и признательности к разведчице-героине Вере Волошиной, которая на протяжении важнейших для формирования характера и мировоззрения лет служит им живым примером.

Эти стихи звучат как клятва.

В канун праздника Советских Вооруженных Сил, 22 февраля 1975 года, «Правда» опубликовала мой очерк «Адрес: в/ч 9903», в котором я рассказал о героях нашей части: восьми разведчиках, казненных в Волоколамске, Зое Космодемьянской и Вере Волошиной. Это выступление вызвало поток писем, продолжавшийся три-четыре месяца. Они сильно помогли мне в работе над рассказами о героях в/ч 9903, снабдив новыми материалами, неизвестными мне прежде фактами. Много было волнующих, незабываемых писем. Валентина Александровна Савватина-Куречкина из города Сокол Вологодской области писала, например: «Ваш очерк очень меня затронул, потому что мой отец, Савватин Александр Алексеевич, похоронен вместе в братской могиле с Верой Волошиной, славной дочерью нашего народа. Отец мой погиб смертью храбрых в декабре 1941 года. Он был связистом, вышел только из окружения, свою часть потерял. От командира было письмо моей матери, они ходили в разведку, и командира ранило в ногу, а отца в грудь. После ранения он жил четыре часа, истек кровью, никак спасти не удалось, был очень страшный бой, и вот за эти четыре часа до смерти отец просил командира написать нам домой пиеьмо…»