Овидий Горчаков - Свет негасимой звезды

Писем на полевую станцию 736, почтовый ящик 14 приходило много, не меньше, чем в любую другую часть, но отвечали на эти письма редко — адресаты находились в тылу врага.

В брошенной жителями, почти начисто спаленной деревне разведчики штаба фронта заняли чуть ли не единственную уцелевшую избу без крыши, с выбитыми окошками, кое-как заткнутыми тряпьем, сеном и соломой. Вот уже пять месяцев катит с запада на восток, по полям и лесам, огненный вал чужеземного нашествия, всюду оставляя за собой пепел и горе, смерть и бездомность.

Полковые разведчики — все как на подбор крепкие, рослые парни; кадровики — дальневосточники и сибиряки — притащили горячий обед в закоптелых котелках. Стоя, сидя на застеленном трухлявой соломой грязном полу, гости торопливо ели густую, наваристую красноармейскую похлебку из картофеля с мясом. Их было двадцать в избе, и им было тесно, как патронам в автоматном диске. Это был их последний обед и ужин на большой земле. Для некоторых — последняя вечеря. И, стоя в дверях, разведчики-кадровики из 32-й стрелковой дивизии молча дивились на увешанных гранатами юнцов и девчат, собиравшихся пойти туда, за Нару, в тыл к немцу. Уж они-то, полковые разведчики, узнали за те дни и ночи, что стоит фронт вдоль Нары и Нарских прудов, почем фунт лиха в этом самом немецком тылу! Войсковой разведчик — он действует наскоком, по-суворовски, быстротой и натиском — сунется в пекло, как на верхнюю полку в парилке, и обратно. А эти, как видно по вещмешкам одним, уходят в тыл врага надолго.

Крайнов и Проворов подробно поговорили с фронтовиками. Сибиряки-разведчики рассказали, что Нару немцы форсировали числа 23 октября. Тогда же они взяли Наро-Фоминск на шоссе Рославль — Москва, захватили несколько плацдармов на восточном берегу реки Нары. Среди полковых разведчиков один выделялся курносым носом в веснушках, низеньким ростом и веселостью характера. Отрекомендовался он так:

— Рядовой сибиряк Миша Поспелков — гроза немецких оккупантов! Глаза и уши легендарной Тридцать второй! Разведчик автомотобронепехмехбата!

Разведчик Поспелков был ярым патриотом своей сибирской дивизии, прибывшей с берега Тихого океана, из Владивостока. С гордостью рассказал он гостям о том, как 32-я стрелковая, которой командовал полковник Полосухин, героически оборонялась в составе трех стрелковых полков и двух танковых бригад, имевших на вооружении танки Т-34 и КВ-2, на славном Бородинском поле, где когда-то пиррову победу одержал Наполеон.

В боях за Бородино 32-я стрелковая дивизия изрядно потрепала знаменитую 2-ю моторизованную дивизию СС «Дас Рейх». Достойно дрались сибиряки и дальневосточники.

Один из полков дивизии СС «Дас Рейх» был разгромлен наголову. Его остатки Гиммлер поделил между полками «Фюрер» и «Дойчланд». Дивизия Полосухина бросила в бой свои «катюши», свои КБ и Т-34. Но на дивизию бешено наседали эсэсовцы из дивизии СС «Дас Рейх», части 10-й танковой дивизии. Немцы шли на доты через минные поля, через колючую проволоку. Они несли огромные потери, выбыл из строя тяжело раненный командир дивизии «Дас Рейх» СС-группенфюрер Гауссер, но атаки продолжались одна за другой. Особенно страшны были сибиряки и дальневосточники в рукопашной. Штыком, прикладом, лопатой крушили они врага на холмах Бородина. Их батареи немцам удалось взять лишь с тылу. Из последних сил отбивались бойцы Полосухина, отступая к Москве-реке. И все-таки немцы ломились вперед, на Москву. В СС и вермахте знали: дивизия СС «Дас Рейх» и 10-я панцирная дивизия поклялись первыми вступись на Красную площадь.

Нашим войскам пришлось оставить Бородино. Однако в кровопролитных боях им удалось задержать 4-ю армию генерал-фельдмаршала Гюнтера фон Клюге на несколько суток. Только 16 октября истерзанная в неравном бою дивизия Полосухина стала отходить, яростно огрызаясь, к Можайску. А когда немцы, после жестокой бомбежки, захватили 18 октября Можайск, 32-я дивизия заняла оборону на левом фланге нашей 5-й армии.

— Вот гляньте-ка, — сказал Миша Поспелков, доставая из кармана потрепанный блокнот, какую надпись я прочитал на одном из старых бородинских памятников..

И разведчик 322-го полка 32-й стрелковой дивизии, которой по велению военной судьбы пришлось сражаться на священном Бородинском поле, прочел вслух торжественные и гордые строки:

И комсомольцы-добровольцы, готовые на смерть и на подвиг, слушали эти гордые слова, произнесенные участником второго Бородинского сражения, вряд ли думая о том, что пройдут годы — и по их следам в этих местах будут ходить ребята с красными галстуками и юные комсомольцы — наследники их бессмертной доблести.

(Так случилось, что через много лет после войны, лет через двадцать с лишним, выступила по телевидению с воспоминаниями об этом походе через фронт бывшая разведчица Клавдия Милорадова, и в далекой Тюмени увидел ее на экране телевизора немолодой уже Михаил Георгиевич Поспелков, инвалид Отечественной войны 1-й группы. Сразу вспомнилась бывшему солдату та встреча в прифронтовой деревне Обухове. В тот же вечер сел он писать взволнованное письмо Клавдии Милорадовой, адресуя его Центральному телевидению в Москве. Вот уже несколько лет переписываются эти бывшие разведчики. Им есть что вспомнить. А командир славной 32-й дивизии полковник Полосухин, герой Бородина, был убит в боях за город Можайск. Там, в городском саду, установлен ему памятник.)

После обеда Борис Крайнев объявил:

— Мы с Проворовым решили так: через фронт пойдем вместе. Обеими группами буду командовать я. Павел Проворов — мой заместитель.

Девятнадцатилетнего командира слушали в полном молчании. Крайнов коротко рассказал, какое задание поставило командование перед двумя группами. Когда Крайнов умолк, стало слышно, как потрескивают в русской печи разгоревшиеся дрова. Багровые отсветы блуждали по напряженным лицам. Вера Волошина, Леша Голубев, Зоя Космодемьянская, Клава Милорадова, Павел Проворов… Двадцать комсомольцев, в то ноябрьское утро оставившие полковому комиссару Дронову свои комсомольские билеты.

— Пока отдыхайте! — помолчав, проговорил Крайнов. — Через кордон двинемся глубокой ночью — это самое лучшее время для перехода линии фронта. Но помните: на первом задании было легче — немец пер по дорогам, а мы просачивались лесом. Здесь будет трудней: вот уж полмесяца, как он окопался на Наре. Неизвестно, есть ли у немца вторая линия обороны. Нам неизвестна глубина его обороны. Мы должны быть готовы ко всему. Не думаю, чтобы местной войсковой разведке удалось засечь все дзоты, секреты, ряды колючей проволоки, минные поля. На любой дороге за фронтом мы можем напороться на патрульные танки и бронемашины.