Игорь Шелест - С крыла на крыло

Я, разинув рот, смотрел на этих кожаных людей в крагах, в шлемах, с наганами, замерших по стойке "смирно" у темно-зеленых крыльев боевых бипланов. Тупые радиаторы, как носы грузовиков завода АМО. На фюзеляжах - турели, пулеметы. И надпись змеей на каждом: "Наш ответ Чемберлену!" Красным лаком с белой каймой, чтоб красивей и заметней.

Чемберлена в лицо тогда, пожалуй, знали все. На редкость был популярный профиль. Я сам его недурно рисовал: нос с горбинкой, квадратный подбородок, цилиндр и, разумеется, монокль.

Строй - крыло к крылу, сколько глаз видит - боевые аэропланы. Я гордо думаю: "Наши". Хотя и западает мысль: "Будто я видел их где-то?.. Определенно в журнале, точь-в-точь такие же английские "де-хевиленды".

В догадках мальчишеских не было ошибки. Других военных самолетов мы еще не строили тогда. Учились на трофейных.

1935. 12/VII.

В тот день всем участникам роздали голубые комбинезоны, белые шлемы и даже белые перчатки, что говорило о необычайности предстоящего парада.

Дул легкий северный ветер, но вообще-то утро выдалось прекрасным.

Старт выложили так, чтобы взлетать на Тушино, на Волоколамское шоссе.

Планеры, самолеты спортивные и те, что для парашютистов, давно уже расставлены в линейки - крыло к крылу левее старта.

Поближе к Москве-реке светлеют скамейки для правительства, гостей.

Было уже около десяти часов, когда последним прилетел сюда Валентин Хапов. Прилетел он с "Первомайки" на уникальном рекордном планере Ивенсена. Сказать по правде, даже в такое утро лететь за самолетом на этой тончайшей "статуэтке" не так уж было и приятно. Всяким творением искусства лучше любоваться немного отступя.

Их разделяли с самолетом восемьдесят метров стального троса в две спички толщиной.

Валентин впился глазами в контуры биплана впереди. Сквозь прозрачный гнутый фонарь все кривилось перед глазами: на буксировщике, будто резиновые, крылья гнулись, дышали волнами и "улыбались".

Валентин мог сверху рассмотреть, что творится под ним, внизу: пока полетов никаких.

Старт - как обычно: четкая шеренга техники.

Участники парада - голубенькие группки в белый горошек, а в общем на зеленом поле довольно пустынно.

Он заметил еще людей поодаль: сколько глаз видит - вокруг по дамбе Москвы-реки равномерно, как столбики строящегося забора.

Вскоре Минов собрал всех планеристов и сказал, что в двенадцать ждут правительство. Первыми стартуют планеристы.

Хапов поднял руку.

- Что у вас?

Валентин шагнул вперед.

- Товарищ начальник, как быть с моим планером?

- Да, это вопрос, - Минов поморщился.

Бывает, нелегко что-то решить. Какое-то сомнение, неясность, к чему-то не лежит душа, а что это? Обосновать трудно даже самому себе.

Минов, должно быть, прочел в который раз: "Иосиф Уншлихт" - надпись свободно умещалась на борту. А планер представился большой швейной иглой. В ушко протаскивают пилота. Чем тоньше нитка, тем легче вдеть. Пилоту помогают забраться, лечь на спину, вытянув ноги в глубь носа. Из "ушка" чуть выглядывает голова.

Минов решил:

- Летать будем на Г-девятых, и Хапов тоже. Вам делать "колокол", - и посмотрел на Валентина. - Планер "Иосиф Уншлихт" покажем на земле. Теперь разберемся с каждым, - добавил начальник, открывая планшет, - чтоб не болтались на солнце, чтобы видно было с трибун.

Ровно в двенадцать со стороны шоссе показались машины. Остановились примерно против посадочного "Т". Некоторое время стояли. Может быть, с минуту никто не выходил. Замерли в строю голубые комбинезоны.

Наконец из одной машины показался военный, вылез, осмотрелся вокруг. Это был Ворошилов. За ним не торопясь вышел Сталин. Потом все остальные.

Ворошилов помедлил и зашагал к начальнику летной части аэроклуба. Тот вытянулся, стал рапортовать.

Сталин и другие остановились поодаль.

Ворошилов обошел первый строй и спросил вначале тихо:

- Это кто?

- Планеристы, - ответил начнет.

- Здравствуйте, товарищи планеристы! - громко приветствовал Ворошилов.

- Здравия желаем, товарищ нарком! - прокричали в ответ, не отводя глаз.

В это время автомобили обогнули строй, а гости передвинулись к скамейкам левее. Собралось человек сто: члены правительства, должностные лица. Были там и начальник ВВС Алкснис, Генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Косарев, Председатель ЦС Осоавиахима Эйдеман.

Первыми в воздух пошли планеры. Тройками за самолетами Р-5. Им минут десять набирать высоту. Чтобы заполнить это время, Минов открыл парад. Он взлетел, сидя в задней кабине самолета и сделал несколько фигур, восьмерку в глубоком вираже, держа нижнее крыло метра на два от земли. Вокруг правительства.

Все поворачивались, следя за ним. Передняя кабина зияла пустотой, в задней белел шлем Минова. Самолет был виден все время в плане; одним крылом расчерчивал небо, другим - землю.

Когда он сел, планеристы уже начали кувыркаться. Петли, иммельманы, штопор, летали на спине - все тут было, но без эксцессов.

Пошли на посадку - на скамьях зааплодировали.

Сталин пригласил Минова. Тот подошел. Ворошилов его представил.

- Это хорошо получилось, - сказал Сталин, смотря снизу вверх на Минова. - Скажите, вы летали на серийном самолете? - спросил Сталин с сильным акцентом, негромко, только с ударением на слове "сэрийном".

- Да, на серийном, - ответил Минов.

- А как вы готовились к полету? - продолжал Сталин, то и дело поднося к усам кривую трубку.

Минов был немного озадачен. Сказал, что тщательно осмотрел машину, проверил ее заправку, узлы крепления...

- Я не о том. Это понятно. Я спрашиваю: что вы еще сделали на машине? - пыхнул дымком Сталин.

- Мы сняли переднее сиденье... Чтобы облегчить машину, - сказал Минов, теряясь в догадках: "К чему все это?"

Сталин посмотрел на Ворошилова с выражением "вот видишь?".

- Ну, а что еще?

- Снял переднее управление, - оно мне тоже не нужно в этом полете.

- А как заправка?

- Полет на десять минут, я взял бензина и масла на пятнадцать, - ответил Минов.

Сталин разгладил усы, не выпуская трубки из руки. Смотрел хитро на Ворошилова. Глаза его говорили: "Ну, кто прав?"

- Так что... Не совсем серийный, выходит, ваш самолет... товарищ Минов.

На этом разговор окончился.

На старт уже вырулил командир эскадрильи Центрального аэроклуба Алексеев.

Минов отошел, несколько обескураженный: "Вот те на!.. Такие детали... Ну и информация!"

Взлетая "Учеником" - так он назвал свой первый номер, - Алексеев сразу отклонил полностью руль направления, чуть не сорвал колеса - взлетев со сносом, метнулся в другую сторону, вздыбил машину.

Он падал на крыло, выбирался у самой земли, летал боком, терял скорость и сыпался опять к земле будто листом фанеры, а всех не покидало чувство страха: вот-вот... и груда клочьев деревянного и металлического хлама.