Игорь Шелест - С крыла на крыло

На третьем парашюте спустился новичок - один из командиров части.

После переукладки парашютов к вечеру Минов повез первым для прыжка летчика Журавлева.

Невиданное в те времена зрелище громадных зонтов в небе собрало вокруг аэродрома толпу людей. Это были в основном курортники южного городка - народ свободный.

Весь личный состав авиачасти прятался от солнца в тени ангаров.

По команде Журавлев вылез на крыло.

Минов ободрил его улыбкой, и летчик тоже сделал попытку улыбнуться.

"Пора!" - кивнул инструктор, и летчик, отпустив левую руку с борта, стал падать спиной и... рванул наотмашь кольцо.

Свалив машину в крен, Минов видел, как почему-то вяло наполняется основной купол: он принял несимметричную форму... Еще несколько секунд и... купол стал закручиваться в жгут. Летчик медлил с раскрытием запасного парашюта.

- Все! - крикнул Минов и в кровь прикусил губу. Он чуть не спикировал к земле.

Прямо с посадки Минов тихо подрулил к толпе людей, ощущая легкую тошноту. Смерть тошнотворна, особенно когда совсем рядом махнет своим крылом.

Еще из кабины он увидел Мошковского: очень проворный всегда, тут он суетился, подгоняя зачем-то к себе лямки парашюта.

- Куда вы, безумец! - Минов соскочил с крыла очень бледный, потрясенный несчастьем.

Так хорошо начатое дело могло пойти прахом. Все доверие к парашютам у летчиков исчезнет, как ясный день в тумане. После трагедии попробуй агитировать за надежность парашюта...

Вот... Всего несколько минут назад был веселый, смелый человек... А теперь лежит, укрытый белым шелком.

- Отставить! - желчно скомандовал Минов. - Мошковский, возьмите себя в руки!

- Леонид Григорьевич, я должен... Вы должны мне разрешить... Только прыжок, сейчас, сию минуту - хоть как-нибудь...

Минов помедлил: "Может быть, он прав? Страшному гнету нужна разрядка!"

Они еще не знали, в чем там дело, но были уверены: только нелепая случайность!

- Решайте, Леонид Григорьевич... Я верю, и вы верите... Парашют не виноват!

- Что ж, давайте, Яша!

Через десять минут Яков Давыдович уже спокойно спускался под белым куполом и видел сквозь отверстие над головой очень синее южное небо. Вниз он не смотрел.

На похоронах погибшего оба стояли в почетном карауле. Уже было известно: пружина вытяжного парашюта, пока Журавлев падал спиной, попала ему сзади под шлем.

Нелепейшая случайность!

Основной купол стал выходить, завернув вершину. Потом пружинка разорвала шлем... но было уже поздно. Парашют закрутился в жгут.

Они слышали, как рыдала женщина. Сквозь ее рыдания прорывались проклятия извергам, что отняли у нее мужа.

Кошмарное было настроение.

Вечером Минов долго бродил один по пляжу.

"Нужно прыгнуть с парашютом... Журавлева! - твердо решил он. - Завтра же я это сделаю. Нужно объяснить так, чтобы все знали, и публика тоже: парашют нужно реабилитировать!"

Утром Яков, как только узнал, заторопился:

- Леонид Григорьевич, дайте мне прыгнуть. Вы не должны рисковать... Вы...

- Оставьте, Мошковский, - резко оборвал Минов. - Это обязан сделать я, и только я!

Мошковский смолк. Впервые он услышал от учителя такое обращение.

На другой день утром к Минову обратился командир части Борис Юнгмейстер:

- Леонид Григорьевич, вы напрасно обижаете Мошковского. Он тоже вправе на этот прыжок.

Подошел комиссар и тоже стал защищать Мошковского.

- Да что вы... в конце концов! - вскипел Минов. - Здесь я ответственный руководитель демонстрации парашютов, и позвольте!.. Решать буду сам!

Юнгмейстер немного погодя опять заговорил:

- А что, если решить по справедливости: потянуть жребий? Никому не обидно... А? - и уставился на Минова.

Минов выругался про себя, чувствуя, что скамейку выбивают из-под ног.

- Ладно, давайте жребий... Черт с вами!

Юнгмейстер вытащил коробок спичек.

- С головкой - прыгать, - сказал он. - Вот две, - и спрятал спички за спиной.

- Какую?

- Левую, - не думая, ответил Минов.

- На, получай! - ответил Юнгмейстер, и Минов увидел белый обломок.

- Итак, по чести: прыгает Мошковский, - добавил комиссар с улыбкой.

- Ладно, - недовольно щелкнул каблуками Минов и вышел.

На этот прыжок он повез Мошковского сам.

Надевая парашют Журавлева, Яков успел "ввернуть" про попа и осужденного. Оба тащились к месту казни в гнусную погоду, и вот батюшка решил как-то утешить того, чьи часы были уже сочтены: "Тебе, сын мой, только в один конец, а мне еще придется возвращаться! Бр-р!"

- Слушайте, Яша, оставьте ваши анекдоты хоть сейчас. Поймите, не до смеха.

- Есть, товарищ командир! - вытянулся Мошковский.

Как ни верил Минов в парашюты, а все же ему было крепко не по себе. Он волновался и не хотел, чтобы это заметил Яков. Мошковский тоже был очень возбужден. Он рано вылез на крыло и прятал голову за козырек пустой кабины.

Минов смотрел направо, вниз через борт, рассчитывая прыжок. Яков сам увидел, что пора. Глянул в глаза Минову. Тот поднял очки и пошевелил губами: "Ступайте, дорогой!"

Яков повалился, разворачиваясь лицом к земле.

Тут же у него из-за спины словно выстрелил белый жгут и вспыхнул перламутром раскрытой раковины.

У Минова выдуло слезы.

Он закрыл глаза очками и закрутил машину в радостную спираль, сопровождая парашютиста до земли.

Так и прочертил глубоким креном вокруг него.

Мошковский вскочил на ноги, помахал рукой. Шелк недвижно распластался рядом.

Когда Минов подрулил, Яшку уже качали. Он барахтался, что-то кричал.

Комиссар тут же стал записывать - прыгать захотели почти все летчики части.

За обедом только и разговоров было, что о прыжке Мошковского на злополучном парашюте. Когда подали второе, Юнгмейстер вдруг сказал:

- Не могу больше, Леонид... Должен сказать тебе: спички те были обе без головок.

Минов бросил вилку и нож.

- То есть как это прикажете понять? - резко сказал вставая.

- Так и понимай... Это у тебя, Леня, необыкновенный друг. Мошковский нам с комиссаром не давал шагу ступить: умолял, требовал дать прыгнуть именно ему. Убеждал, что мы не смеем рисковать Миновым!..

Должно быть, в тридцать пятом году Мошковский заехал в Коктебель, на Узун-Сырт.

В чудный августовский день на очередном планерном слете дул несильный, ровный ветер. Над южным склоном, что вечно любуется видом на Карадаг, гуськом парили молчаливые планеры...

Здесь Яша впервые познакомился с одним из них.

Еще перед обедом Мошковский появился на старте: оживленный, с шуткой, как добряк с кисетом: "Угощайтесь!.. Самосадик свой... Полноте, сколько угодно!"

- Яша, не хотите ли испробовать парение? - предложил начальник слета. - В вас не больше ста?

- Меня душит смех... Будто не знаете, что во мне семьдесят!.. Давайте, где ваш планер?

На старт подтащили учебный паритель. С кабины сняли фанерный футляр-обтекатель. Яше представилась сиротливая балка. На ней ручка управления, педали торчат поперек, чашка фанерного сиденья.