Владимир Успенский - Зоя Космодемьянская

И насчет ругани Борис верно говорит, если по совести разобраться. Девушки же вокруг. Образованные, студентки. Тряпка, что ли, Павел, в конце концов, сдержаться не может? Возьмет себя в руки — как узел завяжет!

Одинаковые заряды отталкиваются, а противоположные притягиваются — в физике этот закон бесспорен. Распространяется он в какой-то степени и на человеческие взаимоотношения. Борис и Павел, разные очень во многом, даже внешне, в трудное время были необходимы друг другу. И в то же время Борис почти не замечал Веру Волошину, хотя знал, что в отряде она — личность самая сильная, самая выделяющаяся. Суть, вероятно, в том, что она была такой же, каков он сам. Вера могла делать почти все, что делал Борис, но она неспособна была дополнить, обогатить его. Разве что мастерством следопыта.

Оба светловолосые и голубоглазые, они были настолько схожи, что их принимали за брата и сестру. Только у Веры волосы золотого отлива, у Бориса белесые, какие бывают лишь у северян. Мягкие, с чуть приметным металлическим блеском. Мать в детстве ласково называла его «серебряным».

Вероятно, и в мыслях у них было много общего. С полуслова понимали один другого.

— Важно взорвать мост на шоссе, перехватить артерию. Так, Борис?

— Лучшая помощь. Но все перекрыто. Охраняют даже крутые повороты на возвышенных участках дороги.

— Не охраняют стоки, — улыбнулась Вера, сама радуясь этому открытию. Она только что вернулась из очередного разведывательного маршрута и спешила поделиться своими наблюдениями.

— Стоки? Дренаж? — Борис потянулся за картой.

— Смотри, шоссе пересекает болотце. Просто низину, по которой весной вода идет. Для слива ее под асфальтом трубы… В одном месте трубы видела, — поправилась Вера. — А вот здесь, по-моему, кирпичная кладка. И оба стока не охраняются. Это, конечно, не мосты…

— Но и не ровное место, — продолжал за нее Борис. — Если заложим всю нашу взрывчатку, ямы получатся порядочные.

— Повозятся немцы.

— Решено! — сдерживая кипевшую в нем энергию, Борис старался говорить тише обычного. Вера понимала: это от молодости у него стремление казаться строгим и невозмутимым при любых условиях.

— Когда? — спросила она.

— Разведка выступает через час. Поведешь. Встреча в полночь на подходе к шоссе. Дальше двумя группами: Проворов и я.

На этот раз Зоя была «чернорабочим» — тащила взрывчатку. Шестеро разведчиков ушли вперед налегке, их груз распределили среди остальных. Мешок был тяжел, как в первом переходе и, как тогда, резала плечо левая лямка, давила грудь, мешая дышать. Короче она, что ли? Или груз неправильно укладывает Зоя — надо тщательно проверить на отдыхе.

Еще тревожилась она за девочек. С середины дня подул теплый ветер, вроде бы даже мелкий дождик заморосил. С веток срывались капли. В лесу сырость не очень чувствовалась, а на открытых местах, особенно в низинах, было туманно и словно бы роса легла на пожухлую траву. Валенки у разведчиков намокли, разбухли, отяжелели. Видя, с каким трудом переставляют девушки ноги, Зоя даже неловкость какую-то чувствовала: страдают подруги, а ей в сапогах и легко, и тепло, и сухо.

Настолько втянулась она в дальние переходы, что даже не заметила, как дошли до цели. Не больше трех часов прошагали. Впереди было шоссе, и довольно близко: слышался треск мотоциклов, гул двигателей.

Волошина с разведчиками встретила отряд на заброшенном, затравеневшем проселке, который тянулся по лесу параллельно шоссе. И опять Зоя удивилась мастерству Веры и Бориса. Лес незнакомый, на десять метров едва видно, а они будто по ниточке пришли с разных сторон к месту встречи.

Разговаривали шепотом. Парни переложили в свои мешки взрывчатку. Разделились на группы. Проворов ушел по заросшей дороге. Борис со своими ребятами исчез в лесу. Всех остальных повела к шоссе Вера. Они — группа прикрытия. Если немцы обнаружат подрывников — надо заслонить товарищей огнем, обеспечить отход.

Метров сто двигались ползком, Зоя ничего не могла разглядеть, кроме нечастого мелькания света. Когда остановилась и отдышалась, увидела — шоссе совсем близко. Солдат в кабине грузовика прикурил — вспышка осветила лицо. Вполне можно было попасть из нагана.

Бойцы прикрытия, как черные продолговатые камни, лежали неподвижно на возвышенности, среди редких деревьев. Место было сухое, и Зоя подумала, что летом бугор этот хорошо прогревается солнцем, земляники здесь много… Разыскать бы его когда-нибудь вместе с мамой в синий безоблачный день. Посидеть здесь, показать, где прятались глухой осенней ночью…

Машины все ехали и ехали. Штуки четыре-пять кряду, потом интервал, и снова столько же. Показалось, может быть, Зое или вправду: при дальней вспышке фар метнулась по низине к шоссе горбатая тень. Наверно, не показалось: ведь не просто тень, а горбатая. Либо черт, либо свой парень с мешком взрывчатки за спиной. Но какие черти среди ночи в прифронтовой полосе: давно разбежались отсюда.

Зое стало даже немножко весело от такой мысли. Клаву бы рассмешить. Она близко, в трех метрах, но эти три метра сейчас — как пропасть.

По шоссе снова густо пошли машины. Сперва мотоциклисты и несколько легковушек, потом здоровенные крытые грузовики. Ехали они быстро, свет фар скользил понизу, не попадая на бугор. Зоя, чувствуя себя в безопасности, высунулась из-за дерева и с ненавистью глядела на ревущие, быстро проносившиеся машины. Что там, в этих кузовах? Отдыхают солдаты, которые утром попрут на наших бойцов? Или уложены снаряды, мины, гранаты — огонь и смерть, которые обрушат фашисты на защитников столицы?..

Кто-то трижды дернул ее за ногу. Сигнал отходить. Так быстро?

Ей не хотелось ползти, нюхать землю. Авось не увидят немцы с шоссе. Встала и попятилась, но Вера Волошина бросилась к ней, пригнула сильной рукой:

— Думай! Пришлось лечь.

Ползли быстро. Потом — перебежками от дерева к дереву. Едва остановились на старом проселке — подоспел Борис с двумя парнями. Через несколько секунд — запыхавшийся Проворов со своими ребятами.

— Сейчас рванет! — в голосе Бориса надежда и тревога. Он хотел сказать еще что-то, да так и замер с приоткрытым ртом. А Зоя даже присела от резкого треска за спиной, от раскатившегося грохота. Темный лес перед ней озарился, как при блеске молнии, проступили бело-розовые стволы берез.

Она повернулась быстро и увидела яркий огненный полог: деревья с этой стороны были не светлые, а, наоборот, черные, будто обугленные — каждый ствол выделялся на багровом, меркнущем фоне. Вновь громыхнуло, но дальше и слабее. Взрыва не было видно, лишь над деревьями раскрылся розовый веер, заштрихованный густой сеткой ветвей.

Секунда, и все погасло, сделалось очень темно — кончился маленький праздник. Проворов выдохнул восторженно: