Николай Горностаев - Мы воевали на Ли-2

— Через пятнадцать минут выйдем на цель, — сказал штурман капитан Тимофей Иванов. — Если над ней дождь, отработаем со «свечами».

«А вот «свечи» — САБ-100 — совсем ни к чему, — переглянулись мы с Лопаткиным. — Зачем себя раскрывать? Оборона-то немцев у Вертячего хорошая».

Меснянкин будто прочитал наши мысли.

— Попробуй обойтись без «свечей», штурман, — сказал он, чуть доворачивая машину влево. — Ты же знаешь, если нас засекут, вряд ли уйдем целыми.

— Попробую. Начинаем снижение. И тут же по стеклу кабины поползли струйки воды. В разрыве тучи блеснул Дон.

— Стрелок, как там наши? — спросил Меснянкин.

— Нормально, все держат строй, — услышали мы ответ по СПУ — самолетному переговорному устройству.

— Так держать, — раздался голос штурмана. — Доверни вправо, командир, три градуса… Цель — прямо по курсу!

— Не ждали, гады, — процедил Меснянкин. — На погоду понадеялись.

Переправа жила напряженной жизнью. Будучи уверенными, что в такую погоду советские самолеты не смогут взлететь, фашисты даже не позаботились о светомаскировке. Мигая фарами, через Дон ползли автомашины, танки.

— Пошли, родные, — штурман нажал кнопку электросбрасывателя бомб.

Они скользнули в темноту под нами, Ли-2 вздрогнул, пошел вверх. Удар, нанесенный группой, был точным, мы видели, как бесшумно выросли внизу мощные белые столбы воды, два из них рванули переправу… Будто разбуженные, с берегов ударили зенитки, вспыхнули лучи прожекторов, шаря по бугристым низким тучам. Разрывы снарядов встряхнули машину.

— Зацепило, — крикнул Меснянкин, отворачивая Ли-2 с потерей высоты. — Борттехники, как движки?

— Целы, — сказал Лопаткин, вглядываясь в счетчик оборотов и тревожно присматриваясь к стрелкам, показывающим давление масла. — Целы…

Еще два взрыва ударили где-то сзади. Я бросился в грузовую кабину — пожара нет. Машину швырнуло вправо, влево. Мы настороженно замерли. Но Ли-2 слушался рулей, двигатели ревели ровно и мощно.

Вернулись домой все. В машине Константина Меснянкина утром мы насчитали двадцать три пробоины, у замыкающего строй бомбардировщика капитана Василия Устюжанина — тридцать шесть. Чудом никого не зацепило из экипажей.

На следующий день командир полка Б. П. Осипчук объявил всей группе благодарность командования авиакорпуса за успешное выполнение боевой задачи.

Их немало пришлось нам решать тогда. 102-й полк находился ближе к Сталинграду, чем другие части авиации дальнего действия, и потому за ночь мог совершать по нескольку боевых вылетов. Наши экипажи бомбили скопления танков и мотопехоты в районе Котлубани, громили резервы фашистов у Большой Россошки, у совхоза «Опытное поле», на станции Конной, у Кузьмичей, разметали живую силу противника в четырех километрах южнее Верхней Ерзовки…

Здесь без «свечей» не обошлось. Я летел в экипаже Щуровского. Мне пришлось подменять больного Сергея Олейникова. Самолеты наведения сбросили над головами фашистов несколько САБ-100. Они горели ровным светом, высвечивая цель — автомашины, танки. Больше часа волна за волной шли туда наши Ли-2, к всем находилась работа.

К утру на свой аэродром не вернулся самолет старшего лейтенанта Н. И. Рыбина. У тех, кто ждет, до последнего теплится надежда, что товарищи твои живы. Сколько раз она нас обманывала, но нынешним утром обошлось. Радист Н. Е. Полянцев передал на КП полка, что экипаж цел, самолет поврежден, совершили вынужденную посадку.

Командир полка вылетел в указанный район, взяв с собой техника лейтенанта А. С. Гончаренко, инженера эскадрильи Ф. Ф. Плющева, моториста. Они вместе с борттехником П. К. Лопаткиным остались у самолета, а экипаж вернулся с Осипчуком в полк.

Рассказ Рыбина был коротким. Отбомбившись, он со скольжением стал выводить машину из зоны огня. Тут и услышали сухой треск — верный признак того, что зенитный снаряд рванул совсем рядом. И точно — затрясло правый двигатель, да так, что задрожали кресла летчиков. Мотор пришлось выключать, машина шла при одном работающем левом со снижением. Когда рассвело, земля была совсем рядом. Пришлось садиться. Осмотрели Ли-2. Нелепо выглядел правый воздушный винт — лопасть его оторвало в полуметре от ступицы винта. Другие лопасти тоже посекло, побило ребра цилиндров, обтекатель двигателя, крыло фюзеляжа.

— Так что техникам Гитлер подкинул работы, — закончил рассказ Рыбин. — Справятся ли?..

Справились. Из полка самолетом перебросили к поврежденной машине стремянки, инструмент, новый воздушный винт и сухой паек. Двое суток работали не покладая рук четверо техников. Заменили винт, цилиндр, устранили до приемлемых величин тряску двигателя и все же спасли самолет, перегнали в полк. Здесь уже поставили новый двигатель, клепальщики залатали пробоины, и Ли-2 снова стал в строй.

…В начале сентября полк сменил аэродром там же, под Балашовом, перелетев к железнодорожному разъезду на 217-м километре. Как и у Малой Грязнухи, вокруг нас лежала ровная, словно стол, степь. У железной дороги стоял одинокий барак, тесный, уставленный двухъярусными нарами, застеленными сеном, соломой и плащ-палатками. Мышей тоже хватало с избытком.

Я убедился в этом на следующий день после перелета. Место мне отвели на «втором этаже», у оштукатуренной стены. На гвоздь повесил полевую сумку, где хранил документы, мыло, полотенце и несколько плиток шоколада. Верил, что встречусь с дочерью или отошлю шоколад посылкой… Однако, вернувшись к вечеру с аэродрома в барак, заметил на постели обрывки бумаги. Сдернул сумку… Кирза прогрызена, шоколад покрошен, документы целы, а карта испорчена. Так для меня и осталось загадкой проникновение мышей в сумку. Не могут же они бегать по стенам…

В середине сентября враг вышел к городскому оборонительному обводу, захватил важные высоты. С 13 по 27 сентября ожесточенные бои шли уже в южной и центральной частях города.

Три ночи подряд полк в полном составе вылетал на бомбежку резервов гитлеровцев в район Городища, Верхней Ерзовки. До конца сентября наносили бомбоудары по железнодорожным станциям Тунгута, Гумрак-Разгуляевка, железнодорожному разъезду Бородкин, станции Конной, в районе Винновки…

20 сентября 1942 года заместитель командира полка по политчасти А. Г. Павлов зачитал перед строем приказ Ставки Верховного Главнокомандования войскам Сталинградского и Юго-Восточного фронтов. Это была боевая программа действий для нас. «Ни одной бомбы по пустому месту», — говорилось в приказе, и эти слова мы полностью относили на свой счет. Партийные собрания шли между вылетами. Их решение: «Ни шагу назад от Волги!»

Вылет, передышка, вылет… За ночь нужно успеть обеспечить два-три рейса на уничтожение врага. Инженеры, техники, механики, вооруженцы работали, не зная ни сна, ни отдыха.