Ганс Киншерманн - Кроваво-красный снег. Записки пулеметчика Вермахта

Что произошло потом — это целая история. Нам в руки сама припорхнула возможность вести от опушки леса огонь по их позициям, и уж мы ею воспользовались! Мы возобновили нашу атаку, которая до этого была прервана. Наши части вновь пришли в движение, и наш полк быстро докатился до русских позиций, причем с минимальными потерями. Вот и все — по крайней мере, так говорилось в рапорте. Атак как наш Густав захватил три русских танка и к тому же обстрелял из пулеметов позиции русских, то за это он получил Рыцарский крест, а мы с Вариасом — по Железному кресту 1-го класса.

— Черт, вот это да! — Я действительно был рад за моих товарищей. — И все это по чистой случайности, лишь потому, что Густав утратил связь со своими бойцами, оторвался от них? Я правильно вас понял?

— Правильно, — подтвердил Вариас. — Но задним числом вопросов не задают. Главное, результат.

— И где же теперь наш Густав?

— Понятия не имею. С тех пор, как он отбыл в полковой штаб получить награду, его никто не видел. Говорят, будто его повысили до унтер-офицера и теперь ему нужно пройти курс обучения. Вот и все, больше о нем ничего не было слышно.

К сожалению, больше Густава я не видел. Мы все знаем, как это бывает: стоит кому-то получить Рыцарский крест, как человек уже не тот, он превращается в знаменитость, которую демонстрируют нам, рядовым бойцам. Я знал Густава, и я не думаю, что он был особенно рад, когда из него сделали показательного героя. Уж кто-кто, а он наверняка знал, что никакой он не герой, как и все мы здесь, просто ему повезло. Как сказал Фриц Хаманн, они просто действовали правильно, когда утратили связь со стрелковым взводом. То есть поступили правильно, когда обрушили огонь на экипажи вражеских танков, прежде чем русские танкисты успели спрятаться под их броню и разнести нас самих к чертовой матери. А еще им крупно подфартило, что они оказались на вражеском фланге и потому получили возможность вести огонь по врагу, что, в свою очередь, позволило полку с минимальными потерями занять вражеские позиции.

Бедный Густав! Когда начальство попользуется тобой вдоволь, когда им надоест выставлять тебя напоказ как образцово-показательного бойца, тебя наверняка отправят назад на передовую. На сей раз твои шансы остаться в живых будут куда меньше, потому что твои начальники-офицеры также попытаются выжать из тебя все — то есть будут бросать в самое пекло, иначе зачем, скажите, существуют герои! Наверно, именно этим и объясняется то обстоятельство, что лишь считанная горстка бойцов остается в живых из тех, кого наградили Железным крестом.

Густаву Коллеру не удалось дожить до конца войны. Буквально через месяц я узнал о его судьбе, когда, выйдя из госпиталя после тяжелого ранения, я получил временное назначение в учебный лагерь для новобранцев. Там совершенно случайно я встретился с обер-ефрейтором, который вместе с Густавом участвовал в сражении на территории Венгрии. Он сказал мне, что Густав сражался в составе взвода смертников и 10 ноября 1944 года был убит при штурме вражеских позиций.

Бедняга! Недолго тебе пришлось ходить в героях, потому что буквально спустя считаные месяцы судьба решила поменять твой гордый Рыцарский крест на более скромный, деревянный. Все, что осталось от тебя, — это воспоминания твоих товарищей, которые помнят тебя как хорошего друга, который лишь по чистой случайности стал героем и, возможно, именно по этой причине погиб раньше тех, кого громкая слава обошла стороной.

Сегодня 9 июня , и я снова в строю. Воздушная разведка донесла, что в нашем районе наблюдается большая концентрация советских танков. Предположение, что русские готовят крупную наступательную операцию, не подтвердилось, и мы участвуем лишь в мелких вооруженных стычках. Наши потери сводятся лишь к двоим раненым.

15 июня . Сегодня мы занимаем позиции между Яссами и Таргул-Фрумосом, причем плоская зеленая равнина хорошо просматривается. За нашими спинами горят несколько ферм; причина пожара — вражеский артобстрел. Ветер то и дело гонит нам в лицо черный дым. У дыма омерзительный запах, и вскоре мы уже от него задыхаемся. Сами дома стоят пустые, их владельцы давно уже покинули их, а покидая, не успели вывести из хлева скот, чтобы забрать его с собой. Так что если несчастные коровы и не умерли с голоду, то наверняка погибли в результате артобстрела или же сгорели в пожаре. Здесь повсюду валяются трупы домашнего скота, как разложившиеся, так и относительно свежие, наполняя округу жутким зловонием.

16 июня . С наступлением темноты мы замечаем, что враг меняет свои позиции на раскинувшейся перед нами равнине. Нам казалось, что наступление будет еще не скоро, но нас всю ночь напролет поливают зенитным огнем, причем разрывными снарядами. Врагу отлично видно, где мы, потому что наши позиции вырисовываются темными силуэтами на фоне горящих коровников.

17 июня . На рассвете землю окутывает плотный туман, который, подгоняемый ветром, движется прямо на нас. Такое зрелище я вижу впервые. Не исключено, что враг решил воспользоваться им как прикрытием и теперь, невидимый, подкрадывается к нам.

Молочная стена тумана надвигается на нас, прямо на глазах делаясь все гуще и гуще. Неожиданно я различаю нечто похожее на очертания пригнувшейся к земле фигуры с рюкзаком или сумкой на спине. Я прицеливаюсь и с расстояния примерно в километр открываю огонь. Результат превосходит все ожидания, и мы дружно покатываемся со смеху. Судя по всему, русский Иван тащил на себе дымовые шашки — они и были причиной пресловутого тумана. Стоило мне выстрелить, как из мешка повалил еще больший дым. Русский же, вместо того, чтобы сбросить себя свою ношу, бросился наутек, петляя, как заяц, из стороны в сторону, словно за ним кто-то гнался. В конце концов в его мешке взрываются все шашки, и со стороны кажется, будто русский несется вперед, подгоняемый ракетным двигателем!

Мы тотчас открываем по туману пулеметный огонь и останавливаем атаку русских еще до того, как она начинается. Наконец туман рассеивается, и нашему взгляду предстает следующая картина: огромное поле, а на нем тела убитых, брошенные зенитки и другая боевая техника.

20 июня . Хотя в эти дни мы ведем в основном оборонительные бои, тем не менее мы тоже несем потери, убитыми и ранеными. Среди последних и Оbеr, который командовал нашим поредевшим эскадроном. Никто не знает, сколько раз он бывал ранен: под Никополем у него уже был золотой значок за ранение (им награждают после пяти ранений). Если рана была небольшая, он оставался при штабе, затем снова вставал в строй, но в этот раз ранение, по всей видимости, серьезное, если его забрали в полковой лазарет, а позднее перевели в тыловой госпиталь.