Юрий Яблочков - Повесть о любви и счастье, или Откровенно о сокровенном

Я ночевал у Сергея, а утром, взяв у него машину, забрал тёщу, и мы поехали с ней в Танькино. Когда я приехал сам в милицию, менты, кстати хорошо знающие меня, друзья, так сказать, очень этому удивились. Они уже хотели подавать меня в розыск. Я спросил у дежурного, где заявление, и пустил в кабинет к следователю Тамару Ивановну, чтобы она, а не я, всё объяснила ему. С этим-то всё вроде бы следователь понял, он сказал, пусть Карина приедет сама с дочкой и заберет заявление, если это вымысел. Мы с Тамарой Ивановной съездили за Каринкой с Машей на «фазенду», и Карина забрала заявление.

Но Карина тварь ещё та. Понимая, что этого будет ещё мало, она вчера сдала ментам ручку, стреляющую малокалиберными патронами. Мне давно её подарил Витька, Зинин троюродный брат, средний между Иваном и Андреем Болевыми. С Витькой мы были очень дружны, я ему неоднократно давал денег в долг для развития его бизнеса. Правда, из этого у него ничего не получилось, видимо, ему этого не дано. Против меня возбудили уголовное дело за хранение огнестрельного оружия, отправив ручку на экспертизу. Суд был в нашем райцентре по месту моей прописки. Судья «дал» мне год условно, так как по этой статье меньше нельзя, хотя мы с ним были раньше хорошо знакомы, через Танькинского судью.

Этот случай меня с Кариной совсем развёл. По крайней мере, убил всё, что ещё оставалось у меня к ней хорошего. Я с ней жить больше не хотел, и вот ведь что интересно, « он» на неё не стал стоять. Иногда, проснувшись рано утром, я «трахал» её «полустоячим», думая при «этом» о других. В общем, у меня с ней в сексе стало так же, как было последние годы жизни с Зиной. Карина меня умоляла простить её, но не только я, но и «он» не хотел её прощать. Тогда я уже «трахал» других почти на её глазах.

Приезжала в Дом престарелых Файка, моя любовница ещё при жизни с Зиной, она замужем в Подмосковье. Файка приехала в отпуск с маленьким ребенком в Танькино к матери и решила встретиться со мной, попросить у меня денег. Я привёл её из Дома престарелых к нам в гости. Мы выпили вместе с Кариной, и я ушёл с Файкой в спальную на третий этаж «трахаться», а Каринка сидела внизу на кухне пьяная одна.

Это я ей мстил за то, что она оклеветала меня. Кстати, и по сей день некоторые Танькинские менты считают это правдой, что я просто «откупился» от Карины деньгами. Мне очень стыдно и обидно: как они могут так думать, не зная мою душу. Я сам за издевательство над ребёнком убил бы любого педофила, но это у ментов, наверное, профессиональное.

По весне из областного города ко мне приезжали три мужика на «Жигулях» «четвёрке», с ними раньше я уже встречался в городе. Мы совместно хотели у меня на «фазенде» наладить производство востребованных изделий из дерева с реализацией выпускаемой продукции ими в городе. Конечно же, вечером мы все хорошо выпили, как заведено у нас, русских, обмыли наш «протокол намерений». Карина, пьяная, начала на мужиков «вешаться», говоря им, что я импотент. Это, в некоторой степени, было и правдой, на неё у меня уже давно не стоял, но не надо же это всем рассказывать.

Я психанул и ушёл в спальную на третий этаж спать. Пусть делает, что хочет, жить с ней я всё равно больше не собирался. Карина до полночи «торчала» с мужиками на кухне и, по всей вероятности, даже «трахнулась», её пьяную я хорошо изучил. Сразу после этого инцидента я и «подался» в Танькино.

Весной 1997 года я решил всё свое производство на «фазенде» демонтировать и увезти в Танькино. Было понятно, что мне нужно срочно уезжать оттуда, иначе будет конец. А умирать мне было ещё очень рано, у меня была несовершеннолетняя дочь, а её мать уже спилась окончательно. Я принял решение приложить все свои силы и выучить любимую дочь в институте, даже поклялся сам перед собой.

В Танькине у моего хорошего знакомого, бывшего начальника ОКСа во время моей «шабашки», освободился большущий производственный гараж. Он, будучи начальником крупнейшей строительной организации района, всю технику распродал и готовил организацию к банкротству. Мы с ним заключили договор на аренду половины этого гаража, и я стал туда перевозить на дизеле и монтировать своё оборудование, демонтировав его из цеха на «фазенде».

До осени в арендованном мною гараже мы установил две сушилки для пиломатериала, изготовили экспериментальный котёл по моему проекту для подачи тёплого воздуха в сушилки. Многое мне помог сделать сын Сергей со своей бригадой, у них как раз был перерыв с работой в Подмосковье.

Котел отапливался отходами деревообрабатывающего производства, которое мы уже запустили. Я придумал, и мне изготовили два станка для полуавтоматического изготовления обрезной доски из горбыля, установив их в линию. Денег на запуск задуманного производства мне не хватило, и мне пришлось продать «девятку» и прицеп, который я покупал на Белогорщине, когда мы ездили туда с Кариной. На эти деньги я закупил ещё большую партию обрезной доски, которую высушили в сушилках и пропустили на вагонку. Отвез две машины вагонки в магазин в Подмосковье, но деньги за них получил только весной: сезон строительства уже закончился, и вагонку пришлось оставить в магазине на реализацию.

Целыми днями я «торчал» в своём цехе, даже опять снял в Танькине квартиру, чтобы и ночью мог проследить работу своих сушилок. А Карина пила на «фазенде» с сестрами Гордиными и другими алкашками, к ней я ездил всё реже и реже, мне уже просто не хотелось видеть её.

Карина с Танькой Гординой как-то по пьянке приезжали ко мне в Танькино, а я был в командировке. Карина брала с собой мой газовый пистолет, и в кабаке у неё пацаны его «экспроприировали». При проверке хранения оружия участковым у меня пистолета не оказалось, то есть мне больше никто не даст разрешения на приобретение какого-либо оружия. А пистолет в кармане мне всегда придавал уверенность в себе, Карина лишила меня и этого.

В ноябре у Карины опять «съехала крыша» — алкогольный психоз. И мы с тёщей опять отвёзли её в районную больницу, где их положили вместе. Карина была вся в синяках. Она, пьяная, видимо, неоднократно падала на лестничных маршах на «фазенде». Последний раз она упала при нас и сильно ушиблась. Я заезжал из Танькина проверить её, а ехали мы в посёлок вместе со снохой и её матерью.

После этого я и поехал за Тамарой Ивановной, чтобы отвезти Карину в больницу. На неё было страшно смотреть, и мы заметили, что она стала заговариваться. К Карине вызывали в больницу следователя, но она, благо, на меня заявления не написала. Естественно в её «побоях» я был не виноват, но от Карины всего можно было ожидать.