Н. Урванцев - Таймыр - край мой северный
- Название:Таймыр - край мой северный
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Мысль
- Год:1978
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Н. Урванцев - Таймыр - край мой северный краткое содержание
Урванцев Н.Н. знаменитый геолог, открывший норильские угольное и медноникелевые месторождения — написал эту книгу о своих путешествиях и исследованиях Полуострова Таймыр, книжка естественно не до конца искренняя — нет ни слова о том, что с 38 года по 45 исследования проводил — зек Урванцев, осужденный как член вредительской организации. Но описание путешествий весьма интересное.
Таймыр - край мой северный - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
В бинокль сверху все хорошо видно. Нерпа поднимала голову, внимательно осматривалась кругом, потом ее голова падала, и нерпа засыпала, но не более как на одну минуту, а если беспокоилась, то и меньше. Потом опять просыпалась, поднимала голову, осматривалась и, если не было опасности, снова ненадолго засыпала. Подобраться к ней на выстрел при этих условиях совершенно невозможно. Видит она отлично, уже метров за 300 начинает настораживаться, чуть что, уходит в лунку и назад не возвращается. Такой образ жизни выработался у нерп в результате защиты от белых медведей, для которых нерпы и вообще тюлени являются основным видом питания. Промысловики добывают нерп, маскируясь белым щитком, поставленным на полозья, и двигаются только тогда, когда нерпа засыпает. В теплые дни, когда хорошо грело солнышко, нерпы любили лежать на спине, обмахивая себя передними ластами. Зачем они это делали, сказать трудно. Может быть, просто развлекались.
В бинокль удавалось наблюдать неоднократно, как охотились на нерп медведи. Заметив подходящую добычу, зверь, прячась за торосы, начинал к ней подкрадываться. Но нерпы были всегда осторожны, рядом с торосами не ложились. Потом медведь начинал подползать. Он проделывал это искусно. Как только нерпа просыпалась и начинала осматриваться, медведь мгновенно замирал и был похож на полуобтаявшую торосину, при этом лапой он прикрывал свой предательский черный нос. Когда же до лунки оставалось метра три, следовал молниеносный бросок и удар лапой, от которого не было спасения. Впрочем, не всегда охота бывала удачной: медведь или не успевал затаиться, или прыжок выходил не очень ловким, и нерпа успевала нырнуть в лунку. Однажды мимо нас проходила медведица с двумя медвежатами. Она тщательно обходила все лунки и внимательно их обнюхивала. Медвежата семенили сзади, играли между собой. Но вот одна лунка медведицу насторожила. Тогда она увела своих детей за торос, а сама улеглась у лунки, расставив лапы так, чтобы мгновенно выхватить из воды нерпу, как только та вынырнет. Продолжалось это долго. Медвежата сначала сидели смирно, а потом завозились и зашумели. Охота была испорчена. Надавав им шлепков, медведица побрела дальше, за ней поплелись притихшие медвежата.
О всех перипетиях охоты медведей на нерп мы с Ушаковым узнали на следующий год в маршруте вокруг южного острова Большевик. Мимо мыса Евгенова в проливе Вилькицкого проходил путь весенней миграции медведей с полуострова Таймыр на Северную Землю. Во время нашей стоянки на этом мысе в мае 1932 года за два дня мимо нас прошло не менее двух десятков медведей. К счастью, к нам в лагерь они не заглядывали, поскольку собаки, привязанные за бугром, с моря были не видны. Но все же один из проходивших медведей оказался любопытным. Наши движущиеся фигуры, вероятно, привлекли его внимание. При исключительно тонком обонянии у медведя плохое зрение, и всякий темный, а тем более движущийся предмет медведь принимает за цель своей охоты. Видя приближающегося с моря зверя, мы взяли винтовки и, присев за нартами, стали наблюдать. Издалека медведь, как полагается, шел, крадучись и прячась за торосы, потом начал ползти, приостанавливаясь и замирая время от времени. В этот момент отличить его от снежной кучи или тороса было невозможно. Подполз близко, метров на пять. Вдруг видим: выглядывает из-за бугорка, нос прикрыт лапой, только глаза блестят. Поджался, приготовился к прыжку. Ушаков мне шепчет: "Давай стрелять, а то махнет". Выстрелы прозвучали одновременно с прыжком, и убитый зверь покатился к нашим ногам.
Сила медвежьего удара велика. Даже двух-трехмесячный медвежонок лапой отшвыривал навзничь любую взрослую собаку. Удивительно вели себя эти маленькие, как игрушечные, зверьки. Сам-то меньше собаки, а поведение как у взрослого: так же сердито шипит, смешно вытянув мордочку, так же норовит ударить лапой, но зубами никогда не хватал. Нравы у медвежат были самые различные. Одни быстро привыкали и брали корм прямо из рук, ласково урча при этом, другие так и оставались дикими. Ушаков с Журавлевым привозили их из маршрутов ранней весной.
Другой объект охоты медведей — морские зайцы. Держались они только в битых, с разводьями льдах. На отдых ложились вдоль края льдины, у воды, чтобы в минуту опасности сразу соскользнуть вниз. К морским зайцам медведь старался подплыть, прячась за льдины, и потом, когда оставалось недалеко, нырял, появляясь из воды у того края, где лежал морской заяц. Тому и деваться некуда. Однако не всегда медведю удавалось удержать в лапах этого крупного, килограммов на 100, тюленя. Однажды мы добыли морского зайца, у которого по обоим бокам вдоль туловища шли по три глубокие борозды. Они уже заросли белой шерстью, по цвету отличающейся от темно-коричневой окраски всего туловища. Очевидно, медведь схватил свою жертву не у головы, а ближе к хвосту, где тело сужается, и животному все же удалось выскользнуть из цепких лап медведя.
Плавает и ныряет медведь отлично. Это мы могли наблюдать осенью во второй год зимовки, когда вокруг нашего острова стояли ломаные и битые льды. Однажды с моря на запах сала разделанных тюленей направился к нам медведь. Его издалека заметил Ходов. Мы взяли винтовки, захватили бинокли и вышли. Собак заперли в сенях. Уселись наблюдать, что будет дальше. Это был крупный зверь. Он шел медленно, останавливался и принюхивался, вытягивая шею и нос. От нас дул легкий ветерок, запах сала манил, но было и еще что-то внушавшее зверю подозрение (в топке горел уголь). Однако желание превозмогло опасение, и медведь решительно двинулся в нашу сторону.
Лед был непрочный, состоял из отдельных пластин и мятой между ними ледяной каши. Местами, где битый лед образовал довольно широкие полосы месива, и где нельзя было ни идти, ни плыть, медведь нырял в эту кашу головой вниз, как заправский пловец. Когда попадалась крепкая льдина, он взбирался на нее. Идти все же, видно, было легче, чем плыть. В одном месте, осторожно перебираясь с льдины на льдину, медведь неловко ступил на ее край, льдина перевернулась, и он упал в воду, мелькнув в воздухе всеми четырьмя черными пятками так, что мы дружно расхохотались. Ближе к берегу, до припая, шла уже сплошная ледяная каша, и зверю пришлось все время плыть, то ныряя, то выныривая для того, чтобы оглядеться и перевести дух. В бинокль было отчетливо видно, как при нырянии в воздухе мелькал медвежий зад с куцым хвостиком и взбрыкивали задние лапы. На расстоянии метров 30 от дома начинался прочный припай. Медведь взобрался на него, отряхнулся, и смело направился к нам, но тут же упал от пули нетерпеливого Журавлева.
Неоднократно во время ночевок в маршрутах к палатке, завидев черные силуэты спящих на снегу собак, вплотную подходили медведи, в недоумении останавливались, так как запахи были необычные, совершенно отличающиеся от запаха тюленя. Разбуженные собаки, пытаясь сорваться с привязей, поднимали дикий лай и вой, и мы, вылетая пулей из спальных мешков, заставали одну и ту же картину: спутанных в клубок собак и стоящего около них медведя.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: