Александр Поповский - Вдохновенные искатели

– Век москита, – заключила Петрищева, – колеблется от сорока до семидесяти дней.

Она видела рождение и смерть поколения, весь цикл развития прошел в естественной среде у нее на глазах. Переносчик оказался домоседом, отшельником, с миром, ограниченным стенами двора и даже пределами сарая. Тесная отчизна, что и говорить. Тем более непонятно, почему ей не удалось открыть места размножения москита.

«Мы сумели проследить, – говорит исследовательница себе, – всю жизнь папатачи в его естественной среде. Однако, занятые изучением долголетия, мы не уделили внимания его размножению. Что, если в такую же благодатную обстановку выпустить самок, созревших для откладывания яиц? Верные своей склонности подольше оставаться в гостеприимном дворе, они, несомненно, отложат тут яйца».

Идея крепко захватила Петрищеву. Она ожила, и все завертелось. Исследовательница всполошила поселок. Юные помощники, знакомые и друзья оказались вдруг занятыми по горло. У каждого появилось срочное дело, неизменно серьезное и важное. В лаборатории начались горячие дни: отбирались половозрелые самки, обследовались помещения, куда предполагалось пустить насекомых, все готовились к решающей схватке. Как всегда, когда нужна была помощь населения, весь поселок был к ее услугам.

– У меня квартира – лучше не надо, пустите москитов ко мне.

– У нас нет детей, – уверяла другая, – никто москитов не тронет, нигде им не будет так хорошо, как у меня.

Тринадцать тысяч самок различных окрасок были пущены в жилища, главным образом в спальни домов. Кордон из липучек в семистах местах перехватывал самок после откладки яиц. Над трещинами в стенах и у основания, под полами, у плинтусов и в надворных постройках, где только был повод для подозрений, липкая бумага собирала окрашенных самок.

Опыт тем не менее ничего нового не дал. Москиты откладывали яйца везде: и в гнездах кур, и в норах, под полами квартир, в складах дров, в трещинах стен. Семь граммов питательного вещества, нужных личинкам, вылупившимся из яиц одной самки, столь ничтожная порция в ресурсах человеческого окружения, что самка находит ее везде. Почуяв близость органических остатков, она летит к ним и откладывает на них свои яйца.

Как было не потерять равновесия! То обстоятельство, что москит папатачи, подобно кукушке, рассовывает свое потомство везде, значительно осложняло борьбу. Как оградить себя от врага, способного вывести потомство в едва заметной щели в жилище человека, на скотном дворе, в курятнике, в уборной, в обиталище зверя, в птичьем гнезде, изнутри и снаружи, на любой из плоскостей – вертикальной, горизонтальной, – при ничтожных потребностях в питании?

Исследовательница не растерялась; наоборот, она проявила такую энергию, что поразила даже тех, кто хорошо ее знал.

– Ничего страшного, – твердила она, – мы обязательно справимся! Если нельзя помешать москиту плодиться, поищем средство уничтожить источник заразного начала. Москиты к осени целиком погибают. Откуда же черпает последующее потомство заразное начало? Несомненно, что резервуаром его служит один из видов животных. Найдем этот резервуар и ударим по нему. Найдем во что бы то ни стало, выроем из-под земли…

Под землей вокруг города, где гнездились тушканчики, крысы, хорьки, ежи и черепахи, мог действительно найтись источник микробов. Любой из грызунов мог им быть. Не вышло с москитами – может быть, с резервуаром ей повезет.

Первым делом надо выяснить, болеют ли зверьки лихорадкой папатачи, способен ли москит их заразить. Проверить это можно лишь экспериментом над животными, доставленными издалека. Зверьки южного Крыма для лабораторного опыта непригодны. Некоторые из них могли давно переболеть и стать невосприимчивыми к болезни. Как отличить их от тех, которые вовсе не подвержены болезни?

Сотни зверьков привез сотрудник-охотник из-за Перекопа. Они никогда не видали москитов, и надо было до опытов уберечь их от этой встречи. Вокруг клеток образовали санитарный кордон из ловушек и липкой бумаги, приставленные люди следили за тем, чтобы кровососы не пробрались к животным. В определенный момент приступили к эксперименту. На людей, больных лихорадкой, пустили москитов. Им дали напиться крови, кишащей возбудителем болезни, и насекомые заразились. Тогда их пересадили пить кровь здоровых зверьков, с тем чтобы они заразили животных. Все делалось исключительно точно и строго, согласно канонам учения о переносчиках. Не могло быть ошибок. Петрищева проводила эти работы сама.

Потянулись дни выжидания. Подопытным зверькам измеряли температуру, время от времени исследовали кровь. Шли уже недели, а в состоянии животных не наступало перемен. Опыт повторили – и опять безрезультатно. Обитатели нор оказались неспособными заражаться и болеть лихорадкой.

Полина Андреевна не пала духом.

«Не все еще погибло, – утешала она себя. – Резервуаром заразы могут быть также домашние животные, сельскохозяйственный скот, сами москиты и больной человек. Как можно отчаиваться, имея столько возможностей впереди?»

Теперь Петрищевой нужны были коровы и овцы, лошади и мулы. Сотрудник-охотник не мог ей помочь, и она отправилась к Перекопу, где климат не способствует жизни москита, искать для эксперимента животных, не болевших москиткой. При ней были зараженные переносчики в стеклянных пробирках, ампулы с кровью больных лихорадкой, принадлежности для уколов и кровопускания.

Она приходила к директору племенного совхоза, объясняла причину, приведшую ее к нему, и просила помощи и поддержки.

– На первое время мне будет достаточно: пара лошадей, пять-шесть телят, две-три коровы и несколько кур.

– Что вы с ними собираетесь делать?

Ничего особенного. Она пустит на животных зараженных москитов и с их помощью надеется заразить скот. Если опыт не удастся, его придется немного видоизменить: растереть переносчиков в ступке и эту кашицу ввести животному под кожу.

– Это все? – интересовался директор.

– Да, почти, – успокаивала она. – Время от времени мы будем брать для проверки у скота кровь и проделывать с телятами незначительные манипуляции.

– Почему же вы решили, – недоумевал он, – избрать для опытов племенное хозяйство, где так дорого благополучие каждой головы? Обратились бы на колхозную ферму.

Странный вопрос! Где она найдет там помещения для подопытных животных, ветеринарного врача-консультанта? Кто будет в ее отсутствие продолжать наблюдения и присылать в Севастополь материал?

– Вы не опасайтесь, – убеждала Полина Андреевна, – лихорадка папатачи – сущая безделица, она укладывает человека лишь на два-три дня.

Для Петрищевой не было секретов, что возбудитель, безобидный для человека, нередко приносит животному смерть. Но перед ее мысленным взором стоял больной человек, во имя его благополучия она готова была чем угодно пожертвовать.