Александр Бессараб - В прицеле — танки

Командир поддерживаемой дивизии прибыл на позицию и объявил благодарность личному составу батареи за неоценимую помощь в бою, стойкость и мужество.

...И вот только здесь, в лагере под Гелленом, нам удалось наконец выбрать время, чтобы обсудить и принять решение, кого из отличившихся представить к правительственным наградам, на кого оформить наградные посмертно.

К вечеру второго дня батареи полностью завершили оборудование лагеря. Подготовили «зеленые» классы для занятий. Вдоль широкой линейки выстроились жилые домики-срубы. Рядом разместилось хозяйство старшего фельдшера дивизиона Вали Жолобовой. Пищеблок оборудовали метрах в пятидесяти от основных сооружений. Здесь властвовал шеф-повар ефрейтор Федор Донов. Хозяйство моего помощника по автотехнике, крупнолицего, с широкими мохнатыми бровями ефрейтора Германа Михеля было в образцовом порядке. Старательно вычищенные автомобили стояли ровными рядами: сначала доджи, потом трофейные оппель-блицы и несколько отечественных грузовиков. Замыкали строй две автолетучки, в одной из которых был установлен токарный станок — по тому времени редкая роскошь для передовых технических подразделений обслуживания. Безупречно выглядел и отлично спланированный, с площадками для каждой пушки, орудийный парк.

После осмотра у меня не было замечаний, и командиры батарей, с нетерпением ожидавшие оценки своей работы, повеселели.

Кстати сказать, у комбатов было очень мало сходства. Петр Глущенко появился у нас полгода назад. Спокойный в любой обстановке, он с завидной легкостью охлаждал пыл своих горячих командиров взводов младших лейтенантов Григория Еременко и Виктора Мухортова, часто предостерегал их от неверного шага. Но и командиры взводов в свою очередь подстегивали его своей кипучей энергией и непоседливостью. Я был доволен таким сочетанием характеров — оно вносило добрый настрой во всю жизнь батареи.

Два других комбата были ветеранами части, воевали с осени 1941 года. Ладно скроенный, подвижный крепыш, Георгий Кандыбин был горяч. Подчиненные побаивались его. Нам с Пацеем и Шленсковым иногда приходилось сдерживать экспансивную натуру этого офицера. Николай Шевкунов, невысокий и худощавый, казался замкнутым. Говорил мало, двигался степенно, без суеты. Но на поле боя был смел и находчив. Многие младшие командиры стремились попасть в его батарею и при всякого рода перемещениях неохотно уходили из нее. Шевкунов был старше Кандыбина на шесть лет, но, несмотря на это, оба командира были неразлучными друзьями, часто советовались между собой, вовремя помогали друг другу на поле боя.

Ротой противотанковых ружей, включенной в штат дивизиона в конце сорок четвертого года, командовал младший лейтенант Василий Носов. Это подразделение использовалось для борьбы с танками противника на предельно близких дистанциях, когда огневым взводам необходимо было совершать маневр в составе батарей и дивизиона. Рота одновременно считалась как бы нашим резервом и учебной артиллерийской командой. По нештатному расписанию она была разбита на боевые орудийные расчеты-дублеры, прикрепленные к батареям и взводам. Ответственность за качество их подготовки возлагалась не только на командира роты, но и на комбатов. Каждый взвод ПТР имел один пулеметный расчет, вооруженный «максимом». Он предназначался для борьбы с танковыми десантами и автоматчиками противника. Роте часто приходилось действовать рассредоточенно, придавая каждой батарее по одному взводу. Такое использование полностью оправдывало себя в боевой обстановке, помогало лучше разить врага.

...Вот так всегда: не прошло и двух дней, а лагерь в густом сосновом бору уже и благоустроен, и обжит. Закончив работы, красноармейцы и командиры принялись так же деловито приводить себя в порядок. Кто попроворней, тот уже писал домой, а кто и вновь перечитывал пожелтевшие письма. Никто не торопился, но и не прохлаждался — время солдатское коротко, его всегда в обрез!

Вскоре мы получили приказ — приступить к боевой подготовке. Основные задачи: сколачивание орудийных расчетов, изучение материальной части оружия, правил стрельбы прямой наводкой и с закрытых позиций, обеспечение взаимозаменяемости номеров, — словом, дальнейшее совершенствование того, что уже делалось раньше в промежутках между боями.

Организацией и качеством учебы личного состава дивизиона интересовались не только офицеры штаба дивизии, но даже и сам полковник В. М. Асафов. Помнится, числа 20 марта комдив приехал к нам в сопровождении командующего артиллерией полковника В. И. Курашова. Ознакомившись с программой и расписанием занятий, комдив одобрил их. Затем он обошел учебные классы, побеседовал с офицерами, сержантами и солдатами. За обедом в довольно непринужденной обстановке полковник Асафов вспомнил о боевых действиях в Померании и дал высокую оценку нашему дивизиону (а я-то думал, что он тогда видел все издалека...).

Уезжая, полковник заметил мне:

— Вот мы с Владимиром Ивановичем по пути к вам заглянули в тот дом, где разместился твой начальник штаба. Стоять здесь будем долго. Перебирайся-ка и ты туда со своими заместителями и комбатами. Поживите хоть немного по-человечески. А в отношении боевой учебы скажу одно — пока есть возможность, не теряйте ни одного часа.

207-ю стрелковую Краснознаменную дивизию полковник В. М. Асафов принял под Каллисом — на второй или третий день прорыва обороны померанской группировки немцев. За этот короткий промежуток времени мы встречались с ним много раз. Впервые я увидел комдива на дороге в районе города Лабеса. Высокий, круглолицый, как говорится, косая сажень в плечах, он стоял у «виллиса» в окружении офицеров штаба дивизии. На нем была короткая темная венгерка, неопределенного цвета старая папаха. Новому командиру меня представил начальник штаба дивизии полковник Н. В. Андрианов. Я доложил, что дивизион следует на выручку 594-му стрелковому полку подполковника А. П. Чекулаева, окруженному в небольшом городке восточнее Лабеса. Пришлось чистосердечно признаться, что обстановки точно не знаю, но вперед выслал взвод ПТР с одним станковым пулеметом и расчет с пушкой. Продвигаясь вслед за ними, жду донесений. Комдив выслушал внимательно и, переговорив с начальником разведки дивизии подполковником В. А. Какаевым и полковником Н. В. Андриановым, вскоре отпустил меня.

В Лабес мы прибыли беспрепятственно. Оборону заняли в огородах на северо-восточной окраине города. Сведения об окружении полка оказались ложными — просто армейских связистов обстреляли немцы, пытавшиеся пересечь шоссе и прорваться на запад. Увидев нашу пушку и красноармейцев взвода ПТР, гитлеровцы сами сдались в плен.