Дуглас Боттинг - Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер

В начале августа Финни прилетел на Корфу, чтобы встретиться с Дарреллом и обсудить вопросы, связанные с фильмом. Джеральд напряженно работал. Дорин Эванс приходилось подниматься в шесть утра, чтобы четыре часа стенографировать наметки сценария. К концу августа сценарий был вчерне готов, в начале сентября Дорин отпечатала его набело в трех экземплярах, чтобы предоставить его Финни. К сожалению, между Финни и Джеральдом возникла чисто человеческая неприязнь. Финни считал, что Джеральда испортило привилегированное детство в колониальной Индии (по крайней мере, так казалось Джеральду), а Джеральд с раздражением относился к чрезмерной страсти Финни подчеркивать свое пролетарское происхождение. Сценарий, созданный Джеральдом и Питером Буллом, получился замечательным, но Финни он почему-то не понравился, и он уступил права на него студии «И-Эм-Ай». Время шло, работа стояла. К сожалению, этот фильм так никогда и не вышел на экраны.

Тем летом на Корфу перебывали почти все члены и друзья семьи Дарреллов. Почти все лето на острове прожила Маргарет, потом приехала замечательная тетя Пру, а за ней Ларри, все еще переживающий смерть Клод. Ларри был мрачен, грустил, почти ни с кем не разговаривал. («Так много друзей умерло, — писал он, — что я чувствую себя, как на кладбище… Черт бы побрал все вокруг!») Дикс Бранч прилетел из Мехико, приехали Алан и Ширли Томас, Май Цеттерлинг, Дэвид Хыоз, Ксан и Дафна Филдинг. Питер Булл привез из Штатов приятеля, красивого, молодого танцора. Для Дорин Эванс постоянные приезды и отъезды многочисленных гостей были сущим мучением.

«Вчера была великая ночь, — писала она домой 21 августа. — Фильм, который мы снимали на Корфу прошлым летом, «Сад богов», показывали в «Казино» всем тем, кто помогал нам в съемках. Мы пригласили всех — рыбаков, бравших нас на ночную рыбалку, архиепископа и даже полковника, управляющего Корфу при новом режиме. Присутствовала сестра принца Филиппа и ее семья, а также множество немецких принцесс! Фильм всем понравился. Это был настоящий успех!» 12 сентября Дорин написала новое письмо с отчетом о том, как они принимали принца Майкла Кентского — «симпатичного, спокойного, очень одинокого мальчика» — и возили его на экскурсию в Сидари, в северную часть острова.

Лето в Греции выдалось довольно дождливым и прохладным, но погода не мешала веселым экскурсиям по острову и ближайшим маленьким островкам. Однажды Дарреллы добрались до Афры, просторной, но заброшенной венецианской виллы, принадлежавшей аристократической семье Куркумелли. «Мы доехали до горной деревушки на юге острова, — вспоминала Дорин. — Улочки были таким узкими, что нам пришлось оставить машину на дороге и пойти пешком. Нас сразу же окружила толпа местных мальчишек, которые с гордостью показали нам свою деревню. Это самая богатая деревня на острове — но и самая грязная. Все высыпали на улицу или стояли в дверях своих домов. Они трогали меня за лицо и волосы. Марго довольно нелегко было объяснить, что я не только «красивая», но и «хорошая»! Ее слова были встречены взрывом аплодисментов, но потом она испортила все впечатление, сказав, что единственное известное мне греческое слово — это «постель»! Очень типично для Мардж. Она всегда сначала говорит, а потом думает».

Афра — это самое известное и романтическое поместье Корфу. Дом построен на развалинах монастыря XIII века предком Куркумелли в XVIII веке. Крышу поддерживают колонны в римском стиле, а розовый фасад сразу же напоминает о средневековой Венеции. Дом окружает роскошный сад из магнолий и олив. Роскошная обстановка делает дом величественным и прекрасным. Мария Куркумелли, владелица поместья, элегантная старая дама, была давней подругой Джеральда. «Это сказочная женщина, — писал он Алану Томасу. — Она живет совершенно одна в огромном разрушающемся доме, пытаясь поддерживать его существование. Но победить в этой борьбе ей не удастся, так как она очень ограничена в средствах. Джеральд надеялся, что Алан приедет посмотреть на коллекцию старинных книг, которую хозяйка хотела продать, чтобы получить деньга на ремонт дома. «Полы в доме прогнили насквозь. Некоторые балки видели еще ее дедушку и даже прапрапрадедушку».

Поездки по острову угнетали Джеральда. Если в Мексике его мучило сознание бесполезности своего труда, то Корфу терзал его исчезновением того острова, который он запомнил еще в детстве. Вот что произошло с красивейшим местом острова — Палеокрастицей, восхитительным пляжем, над которым возвышался холм, где раскинулся древний монастырь. Вплоть до середины XX века Палеокрастица оставалась неприкосновенной — два дома, небольшой отель, тишина и покой. Но теперь все изменилось. «Они превратили Палеокрастицу в греческий Маргейт», — жаловался Джеральд другу. Очень скоро он увидел цементовозы, направляющиеся в Эдем его детства, в Соловьиную долину. Палеокрастица символизировала для Даррелла перемены, происходящие на Корфу, а в меняющемся Корфу он видел современный мир. «Мы подобны глупым детям, — протестовал он. — Нам посчастливилось жить в сложном и прекрасном саду, а мы пытаемся превратить его в бесплодную и истощенную пустыню».

Но как он мог возражать против желания бедных людей жить лучше? Почему ради удовлетворения прихотей нескольких привилегированных иностранцев этот остров должен был замереть в своем развитии навсегда? Разве можно остановить развитие человечества? Но Джеральд хотел не этого. Он говорил, что все перемены нужно производить с умом. Корфу не менялся, он просто исчезал. «Когда греческий крестьянин строит отель, он не может сделать этого со вкусом, — писал Джеральд. — Любой французский крестьянин даст ему сто очков вперед. Полное отсутствие контроля, абсолютная бесчувственность… Когда-то давно на остров каждые две недели прибывали — вы только подумайте! — пятьдесят туристов, и этому мизерному количеству иностранцев удавалось внести в жизнь Корфу полную сумятицу и панику. А теперь…»

Джеральд решительно возражал против разрушения Корфу. Он даже написал меморандум и направил его греческому премьер-министру. В этом документе он писал: «Полагаю, что власти Афин смогут найти способ помочь местному населению, которое так же, как и я, обеспокоено слишком быстрым и безвкусным развитием острова». Джеральд испытывал чувство вины за уничтожение Корфу. Его книги способствовали росту популярности греческих островов во всем мире. Он беспокоился, что «Сад богов» окажет на публику то же воздействие, что и «Моя семья и другие звери». «Боюсь, что, несмотря на все мои усилия, фильм будет способствовать развитию, а не сокращению туризма на Корфу», — писал он своей подруге Марии Аспиоти.