Александра Давид-Неэль - Зачарованные тайной

Устал ли Инаят Хан от своих западных учеников-сумасбродов и семейной жизни или же он руководствовался иными мотивами? Пожалуй, выяснить это уже нелегко; так или иначе, он уехал из Европы один и вернулся в Индию, где жил до конца своих дней.

Инаят Хан не обладал исключительным правом на гипнотический фокус — созерцание глаз учителя успешно применялось тремя веками раньше Муллой Шахом. В настоящее время этот метод переняли многие восточные гуру. Одним из них был Баха Бхарати.

Этот Баха Бхарати, некоторых «жертв» которого я знала лично, в бытность в Америке одурачил нескольких дам: он заставил их отправиться вместе с ним в Индию в некий ашрам, где под его руководством они должны были настолько развить свои духовные способности, что получили бы доступ к бесконечно высоким планам бытия, недоступным простым смертным. Около дюжины легковерных женщин сели на пароход, оплатив, помимо собственных дорожных расходов, и билет учителя, а также пожертвовав деньги на материальное обустройство ашрама.

Как только гуру ступил на индийскую землю, он исчез, бросив свое стадо. Никакой ашрам не ждал его американских учениц. Большинство из них остались без средств. За незадачливых дам вступились консульства; некоторые из них были возвращены на родину, другие нашли себе места компаньонок или учительниц в семьях высшего индийского общества.

Я встречалась с некоторыми из них. Одна, владевшая приличным состоянием, перевела деньги в Индию и провела здесь около двух лет.

Другая упорно стремилась остаться в этой стране, хотя у нее не было никаких средств к существованию. В Америке эта дама обладала университетскими степенями и трудилась на ниве просвещения. Здесь же ее нанимали то в качестве учительницы, то в качестве гувернантки и секретарши, но всякий раз ненадолго. У индусов переменчивый нрав, и они быстро устают от своих «протеже». Пришла старость, и несчастная оказалась в ужасающей нищете.

Так и не изжив в себе тяги к «духовным приключениям», несмотря на печальный опыт с Баха Бхарати, эта особа поочередно вступала в различные индийские секты, тщетно пытаясь отыскать в них наставника, способного указать ей путь к фантасмагорическим мирам, о которых она мечтала.

Я видела, как в конце жизни она ютилась под лестницей в одном индийском доме, где ее держали из сострадания.

Разочаровавшись в поисках гуру, дама придумала себе учителя-невидимку, обитавшего неведомо где, в одном из недоступных уголков Гималаев или же в неземных сферах. По ее словам, он посвящал ее в учения, которые она воспринимала таинственным образом [111]. По-видимому, разум бедной женщины помутился. В конце концов иностранцы, видя бедственное положение соотечественницы, прониклись к ней жалостью и госпитализировали ее. Позже я узнала, что после недолгого пребывания в больнице, куда ее поместили, она скончалась.

Подобные случаи весьма многочисленны. Притягательная сила «благословенных островов», иллюзорных то ли реальных, то ли духовных миров, по-прежнему существует, и странники снова и снова пускаются в путь к призрачной цели и терпят крах, не добравшись до земли обетованной из-за того, что так и не поняли: «благословенные острова» находятся внутри нас, и единственный надежный проводник — это мы сами [112].

Во время одной из моих последних поездок в Пекин ко мне явилась женщина лет сорока в сером одеянии полумонашеского покроя. Гостья рассказала, что она — чешка, ученица Линкольна Требница, который жил в ту пору в Тяньцзине с небольшой группой своих приверженцев. По ее словам, в их общине, терпевшей жесточайшую нужду, находилась смертельно больная француженка. Женщина пришла просить меня от имени своих друзей о помощи.

Линкольн Требниц был венгром; по крайней мере, некоторые так утверждали, правда, без особой уверенности, ибо все знали, что у учителя — множество масок.

За несколько лет до этого визита Линкольн Требниц, выдававший себя за буддистского монаха, столь искусно одурачил нескольких наивных жителей юга Франции, что те люди распродали свое нехитрое имущество, чтобы отправиться на вырученные деньги с лжемонахом в Китай. По словам Требница, там их должны были принять в монастыре, где он якобы был одним из высших духовных лиц [113].

Разумеется, Требниц не был монахом, и жертвы его обмана оказались на улице. Каким-то образом незадачливые эмигранты, которых обобрали до нитки, сумели вернуться во Францию.

Вот еще одна похожая история. На свои сбережения супруги С. купили небольшое бунгало в Калифорнии. И вот, по совету одного чудака итальянца, ставшего бхикху (буддистским монахом), они продают свой дом со всем его содержимым и отправляются с этими деньгами в Бирму [114], где их ожидает итальянец-буддист. По его рекомендации миссис С. должна стать учительницей в народной школе для девушек-буддисток, а мистер С. — бхикху. Таков был намеченный план.

Итак, супруги приплывают в Бирму и высаживаются на берег, где их, конечно же никто не ждет: итальянец уехал в неизвестном направлении. Никто не слышал об открытии новой школы. Не может быть и речи о том, чтобы мистер С. стал монахом. Он не может оставить жену без средств и к тому же, согласно обычаю, нельзя сделаться бхикху без дайяка, то есть человека, который обязуется обеспечивать новоявленного монаха всем необходимым. Недавно прибывший в страну мистер С. вряд ли мог найти здесь благодетеля, который согласился бы о нем позаботиться.

Короче говоря, супруги, постепенно израсходовав привезенные с собой небольшие средства, с большим трудом оплатили обратный проезд на борту грузового судна и в конце концов оказались в Калифорнии без гроша за душой. Я узнала эти подробности от самой миссис С. после ее возвращения в Америку; она рассказала мне о своих злоключениях. По-видимому, итальянский монах не извлек финансовой выгоды из этого обмана. Можно быть странным и честным человеком одновременно. Сумасбродство экстравагантного итальянца внушило ему мысль о пешем походе из Иерусалима в Рим, который должны были совершить десять бхикху «с львиными сердцами» (sic), а ему, разумеется, предстояло возглавить это шествие. Их появление в Риме должно было вызвать крах власти папы. Итальянец начал воплощать свой замысел в жизнь, но отважным бхикху вскоре надоел столь утомительный вид спорта — путникам приходилось кормиться подачками и каждый день просить милостыню. Они сбежали от своего предводителя один за другим. Он совершил марш-бросок в одиночку, но в этом уже не было ничего удивительного. Разве я не прошла пешком из Китая в Индию, и сколько еще исследователей странствовали по необъятным просторам!