Менахем Бегин - В белые ночи

— Что он говорит? — спросил следователь. — Что он говорит? Это очень интересно.

Переводчик приступил к своей работе. К моему изумлению, он начал с середины, с лжемессий. «Он утверждает, — сказал переводчик, медленно выговаривая слова, — что еще в средние века были среди евреев такие мессии. Это верно, в еврейской истории их называют лжемессиями, которые звали евреев в Эрец Исраэль, но это каждый раз кончалось разочарованием.

— То-то же, — прогремел офицер НКВД. — Он только подтверждает все, что мы говорили. Сионисты обманщики и так называемый сионизм — обыкновенная кукольная комедия.

— Переводчик допустил неточность, — обратился я непосредственно к следователю. — Я упомянул лжемессий для доказательства тоски нашего народа еще. в далеком прошлом по своей родине. И я сказал многое другое, чего переводчик не потрудился перевести. Я готов перевести все это сам.

Переводчик покраснел и сказал:

— Я еще не кончил, и я перевожу все точно.

Но следователь повернулся ко мне и почти с упреком сказал:

— Раз так, для чего нужен был переводчик? Говорите!

Я повторил по-русски приблизительно то же, что сказал на идиш. С каждым предложением лицо следователя становилось все более серьезным. Он меня не прерывал, но, когда я кончил, он встал из-за стола, сделал несколько шагов по маленькой комнате и начал мне отвечать, время от времени склоняясь над столом. Его слова лились потоком раскаленной лавы. Иногда казалось, что он забывает о своей роли следователя, как я незадолго до этого забыл о том, что я арестованный, подследственный. Передо мной стоял представитель школы, не допускающей никаких сомнений, отклонений от догматической веры, вооруженный не только наганом, но и методом диалектического анализа.

— А я говорю еще раз, — гремел его голос, — что сионизм — это кукольный театр. Не стоит повторять красивые слова о том, что сионизм возник из страданий и преследований. Его изобрела, да, сионизм изобрела международная буржуазия с одной целью: отвлечь еврейские массы от настоящих, важных дел и занять их второстепенными, смехотворными — несуществующим государством, например. Понимаете, — крикнул он, — не-су-ще-ствую-щим го-су-дар-ством!! Каким было истинное назначение еврейских масс в Польше или других капиталистических странах? Вы утверждаете, что евреев преследовали. Это верно. Но почему их преследовали? Вашего ума уже недостаточно, чтобы правильно ответить на этот вопрос. Я вам объясню. Евреев в Польше преследовали, потому что польские капиталисты хотели втереть очки польскому пролетариату. Капиталисты сказали рабочим: «Бейте евреев», рассчитывая, что рабочие забудут о своей ненависти к эксплуататорам. Но припомните, что в капиталистической Польше преследовали не только евреев: преследованиям подвергались также украинцы, белорусы, литовцы. Преследование национальных меньшинств является неотъемлемой частью капиталистического режима. Это орудие в руках эксплуататоров, фабрикантов и помещиков. Только революция способна решить национальный вопрос, положить конец межнациональной вражде и прекратить преследование одного народа другим. Так учили гении человечества Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин. И это мы воплотили в жизнь в Советском Союзе. Народы, населяющие Советский Союз, живут в братской дружбе, свободно развивают свой язык и свою культуру по принципу ленинизма-сталинизма: национальная по форме, социалистическая по содержанию. Вам известно, что у нас имеется Еврейская автономная область? Теперь вы видите, как революция решает национальный вопрос и чем вам надо было заниматься в капиталистической Польше? Все вы — поляки, евреи, украинцы и белорусы — должны были совместно бороться за победу революции. Была бы такая революционная сила, в Польше повторились бы события, происшедшие в России под руководством Ленина и Сталина: массы восстали бы против эксплуататоров и свергли бы власть фабрикантов и помещиков. А вы что сделали вместо этого? Дезертировали с фронта революции. Обратились к несуществующему государству, к несуществующему государству. Но вы не только дезертировали сами — вы организовали бегство, массовое бегство. Разве мог быть больший подарок, лучшая услуга буржуазии? Ведь вы саботировали революцию! Вы тут рассказали, что евреи всегда тосковали по Эрец Исраэль. Предположим, что это верно. Но это же результат определенного воспитания. Сионизм воспользовался этими сантиментами, чтобы облегчить себе выполнение задачи, поставленной перед ним международной буржуазией. Это настоящая диверсия с целью отвлечь силы от революционной армии всего мира и обманным путем использовать их в кукольной комедии. А вы, Бегин, были одним из диверсантов. Вы и вам подобные не только дезертировали сами, но и организовали бегство. За это вы сидите и за это будете держать ответ!

Следователь распалялся все больше и больше. Он не говорил, он произносил речь. Голос был полон веры и убежденности. Слушая его, можно было представить себе четко организованный единый орган под названием Международная буржуазия, с центральным комитетом или генеральным штабом во главе, отдающим распоряжения всевозможным местным отделениям. Одним из этих отделений является сионизм, которому штаб буржуазии приказывает: «Иди к евреям, используй их тяжелое положение, их сантименты к Палестине, веди их туда. Обмани их, убеди, что там надо и можно создать еврейское государство, и ты выполнишь возложенную на тебя миссию, ослабь врага — революцию, нанеси ей удар по плану, разработанному в штабе…»

Возведенное следователем здание поражало своей логической законченностью — если принять за верную ту отправную точку, с которой он начал класть кирпич на кирпич. Все зависит от маленькой точки, называемой исходной или точкой опоры. Древний философ сказал: «Дайте мне точку опоры, и я сдвину землю». Если примешь основное предположение следователя, сможешь (или будешь вынужден) согласиться со всем остальным; если отвергнешь его — здание, возведенное следователем, рухнет, как карточный домик, и оставит после себя груду лживых измышлений, источник которых — глупость и невежество. Имей я возможность спорить с капитаном НКВД на равных, я мог бы ему сказать, что он идет против логики, объявляя аксиомой положения, требующие доказательства. Однако в комнате дознаний и в условиях, в которых велась «беседа», я не мог сказать следователю, что его логика хромает. Но моя вера выстояла перед его верой; мои аксиомы совершенно отличались от его аксиом. В этой комнате у меня была цель, за которую стоило бороться. Когда следователь закончил свою восторженную речь, я спросил:

— Вы позволите, гражданин следователь, кое-что пояснить?