Валентин Лебедев - Дневник космонавта

Утром замерз в спальнике, такое ощущение как на зорьке в походе. Просыпаешься, а вылезать не хочется, слегка дрожишь. Посмотрел, температура около 18 градусов. Включил воздушные нагреватели. Да, надо вести все-таки записи в дневнике и утром и вечером. Иначе все забывается, что было до обеда. Сейчас последний сеанс связи, жду, когда мне сообщат о звонке домой, приехали мои или нет. День отдыха, а крутимся, как черти. То визуальные наблюдения, то работа по расчету координат наблюдаемого объекта.

Занимаемся отдельно. Толя много снимает фотоаппаратом, аккуратно записывая номера кадров и время съемки, а я занимаюсь геологией. С ЭФО. Записал 2 звезды.

Расскажу-ка о нашем питании. Рацион скомплектован на 65 % из обезвоженных продуктов и составлен по шестидневному меню с распределением суточного набора продуктов на четырехразовый прием пищи в день. Его суточная калорийность составляет 3151 ккал при содержании белка 143,2 г, жира 123,5 г, углеводов 391,3 г, воды 469,9 г. Средняя масса рациона питания — 1165 г без упаковки. Восстановление обезвоженных продуктов, упакованных в полиэтиленовые пакеты, производится горячей водой при температуре +58…+85 градусов С и холодной водой при температуре +10…+25 градусов С.

При этом отводится на день горячей воды 900 мл и холодной воды 400 мл при общем расходе 1.7 литра в сутки на человека. Вода используется из бортовых систем водообеспечения СРВК и «Родник».

При употреблении продуктов, упакованных в консервные банки, алюминиевые тубы и в пленочные пакеты, используются электроподогреватели пищи.

На станции «Салют-7» впервые применена буфетная система. По правому и левому борту расположены панели, за которыми ящики с продуктами: супы-сублиматы — крестьянский, харчо, овощной, очень вкусно, и натуральные в тубах — харчо, борщ, солянка, которые нам не очень нравятся. Хорошо у нас идут творог, говядина, свинина с картошкой, мясные продукты, птица, рыба в банках, кофе, чай, молоко, соки в сублимированном и натуральном виде. Хлеб — ржаной, рижский, пшеничный, бородинский, медовая коврижка в виде маленьких буханочек на один прикус, чтобы не было крошек, всего восемь наименований. Разнообразный, очень вкусный десерт — чернослив с орехами, цукаты, сливы, конфеты, тугоплавкий шоколад, печенье и т. д. Сухая клубника, варенье из облепихи, мед и масса других вкусных вещей, так что для нас тут раздолье. Меню набираем сами себе. Подплыл к панели, открыл ее, набрал, что нравится, и в любое время поел, когда есть желание, а так во время работы положил в карман вкусные вещи, работаешь и жуешь. В общем, могу сказать одно: питание у нас отличное и по вкусу и по разнообразию ассортимента. За время полета я, наверное, всего только перепробовал половину набора.

Днем был для нас концерт из Останкина. Приезжал артист Большого театра Евгений Шапин — друг Толи. Мне очень понравился с ним разговор, и поет просто великолепно. Спел нам несколько русских романсов.

Потом ребята передавали запись разговора с матерью Толи, его учительницей и директором школы. Очень все тепло и хорошо говорили, а для меня была приятная неожиданность, я услышал голос Юрия Леонтьевича, хорошего знакомого нашей семьи, директора совхоза в Энеме — поселке, откуда Толя родом. Мы с Люсей познакомились с ним во время отдыха в Сочи. Сегодня снова в дневное время стали проходить над районом наблюдений по геологии — Каспием, Аралом и Балхашом. Вечером сообщили, что Люся возвратилась домой и очень довольна отдыхом. Женька Кобзев что-то волнуется. По связи разговаривает невнятно, скажет что-нибудь невпопад, а потом, знаю, переживает.

С утра друг друга поздравили с праздником наших детей, началом учебного года. Да, ведь правда, он не только праздник детей, но и для нас, взрослых. В этот день каждый, наверное, вспоминает свое детство и школьные годы. Сделали телевизионный репортаж, в котором всех детей поздравили с 1 сентября. Я в мыслях с Виталькой — пошел в школу, любит своих ребят по классу, молодец!

Сегодня в Звездном встретили из Байконура Попова, Сереброва и Савицкую. На встречу ездила моя Люся. Потом на связи зам. руководителя полетом Виктор Благов говорит мне, что видел ее, веселую, черную от загара. Сказал еще, что ребята, выступая на Госкомиссии, говорили, что мы в очень хорошем состоянии физически и по настроению. Передали нашу готовность выполнить программу до конца.

Сижу сейчас, а сердце ноет. Вегетатика. Видно, усталость берет свое. Хорошо бы оставшиеся два месяца полетать спокойно. Теперь расскажу о том, как мы здесь на станции передвигаемся. Во-первых, это слово здесь не подходит, правильнее будет сказать: плаваем или летаем из одного места в другое. Уже так настропалились, что от агрегатного отсека в переходной пролетаем вдоль всей станции через люки по траектории над отсеком научной аппаратуры и в ПХО, ничего не задев. А в начале полета тормозились ногами за боковые панели и все, что на них было зафиксировано — документация, киноаппаратура, диктофоны, объективы, — сбивали ногами. Теперь так делают только гости. Состояние плавания в невесомости очень приятно. Чувствуешь легкость в теле, свободно им управляешь, ощущаешь дистанцию и соизмеряешь толчок в зависимости от расстояния, которое надо пролететь. В общем, в огромном воздушном аквариуме станции плаваешь как космическая амфибия. Ночью, когда встаешь в туалет, летишь по станции бесшумно, чтобы товарища не разбудить, огибаешь приборы, выступающее оборудование, а в спальный мешок вплываешь так: вначале зависнешь над ним, расстегнешь молнию и не залезаешь, а вплываешь в него. Спим в мешках в подвсплытом состоянии, не то что на постели лежишь, не давишь на нее, а, наоборот, ощущаешь верх оболочки спальника, он не дает тебе выплыть, и голова не лежит на подушке, а висит в воздухе. В общем, здесь можно проспать на одном боку всю ночь и не отлежишь его. Когда же работаем на 1-м посту, где у нас имеются два небольших стульчика со спинкой, то для того, чтобы сидеть на них и не всплывать, разворачиваешься наоборот, лицом к спинке, ногами обхватываешь сиденье, а руками держишься за нее, удобно, как на Земле. А когда работаешь в других местах станции, то так приспособились, что руки и ноги находят опору сами. Бывает, ведешь съемку Земли, встаешь, в распор, в руках кинокамера, на груди диктофон, на руке секстант, рядом закрепишь фотоаппарат, ногами зажмешь альбом с картами, а локти, стопы, колени и даже голова сами ищут удобную опору, чтобы зафиксироваться за какой-нибудь прибор, поручни, выступающие детали. При этом бывают самые экзотические позы, которые и обезьяне, наверное, не под силу. Посмотрел сейчас вдоль станции и по-новому ее увидел. Это уже дом родной. Все знакомо. Все свое. Близкое. Уже нет отторжения при взгляде на вещи, на интерьер станции, что это временное иди чужое, кем-то сделанное, построенное. Все воспринимается, как свое.