Г. Штоль - Шлиман. Мечта о Трое

Шлиману кажется, будто сквозь легкую дымку тумана, опустившегося на землю, он видит носы кораблей, стан греков, развевающиеся султаны шлемов и блеск оружия, снующие туда и сюда отряды, слышны боевые возгласы и клич богов. А позади высятся стены и башни славного города...

Над равниной звучит самая прекрасная музыка, звучат стихи Гомера.

Постепенно темнеет. Зажигаются сторожевые огни. Внезапно видения исчезают. И вот он опять на крыше турецкого дома.

На следующий вечер Шлиман сидит у Френка Кольверта, американского вице-консула, в Кале-Султание.

— Я весьма счастлив, что вы, ученый, придерживаетесь мнения, что Троя находилась на месте нынешнего Гиссарлыка. Я тоже в этом убежден. До сих пор почти никто не разделял моего убеждения: к голосу Мак-Ларена, когда он сорок пять лет тому назад выступал за Гиссарлык, никто не прислушался, а к голосу Эккенбрехера и подавно. Все авторитеты были против нас и за Бунарбаши — Лешевалье, Реннель, Форхгаммер, Модуи, Велькер, Тексье и сотни других, не говоря уже о новейших немецких авторитетах — прусском генерале Мольтке, картографе Киперте, археологе Эрнсте Курциусе. Вы меня делаете воистину счастливым, господин Шлиман, и я с удовольствием предприму все, что будет в моих силах, чтобы помочь вам.

— Мне, по-видимому, придется воспользоваться вашим предложением, ибо, насколько мне известно, получить от турецкого правительства фирман, разрешающий раскопки, будет довольно трудно. Может быть, вы поможете мне и снестись с землевладельцами, которым принадлежит холм?

— Начало уже сделано, — улыбаясь, отвечает Кольверт. — Я вижу, вы не знаете, что восточная часть холма принадлежит мне. Но вы, конечно, видели следы моих поисковых шурфов. Но ведь я не ученый, а только купец и между делом археолог-любитель. Итак, приезжайте как можно скорее н начинайте копать.

— Я приступлю к раскопкам весной !869 года.

Но сейчас еще только лето 1868 года. Человек, желающий считаться археологом, должен проявить себя как автор ученых книг. И вот из путевых дневников очень быстро, как и все, за что ни берется Шлиман, возникает книга: «Итака, Пелопоннес и Троя». Ее печатали дольше, чем она писалась. Расходы по изданию книги тиражом в семьсот экземпляров берет на себя автор, а издательство отчисляет ему половину стоимости каждой проданной книги. Немецкий перевод делает старый учитель Шлимана, кандидат Андрес.

Но одной только книги недостаточно, даже если она и имеет подзаголовок «Археологические исследования». Как говорил Мефистофель? «Титул должен внушать к ней доверие».

Адольф, двоюродный брат, ныне советник юстиции в Шверине, одним из первых прочитавший книгу, держится того же мнения и предлагает свое посредничество. Философский факультет Ростокского университета присуждает ученые степени и заочно — для этого достаточно представить научный труд и написанную по-латыни автобиографию. Адольф близко знаком с профессором Бахманом и обещает позондировать почву. После оживленной переписки Шлиман переводит автобиографическое введение к своей книге на французский, латинский и греческий — он уверен, что писать так бегло, как он, по-древнегречески может в лучшем случае какой-нибудь парижский профессор. Шлиман прилагает к этому свою книгу н еще на всякий случай — описание путешествия по Дальнему Востоку. В сопроводительном письме он просит факультет соблаговолить присвоить ему степень доктора философии.

2 апреля 1869 года все это получает старый Герман Карстен, декан. На следующий же день он назначает профессора Бахмана референтом.

Не проходит и недели, как Бахман дает отзыв. Референт не только специалист — он еще вдобавок сторонник теории, утверждающей, что Троя находилась около Бунарбаши. Он видит наивность Шлимана, видит, что тот непоколебимо верит в Гомера, не меньше, чем ортодокс-лютеранин старой школы верит в библию. Но он видит и другое: божью искру, силу интуиции — Шлиман велик даже в своих заблуждениях.

«Даже если критические мотивы, лежащие в основе его рассуждений, — пишет Бахман, — не могут быть целиком одобрены, то солидное, самостоятельное исследование заслуживает признания, ибо всегда интересно, когда очевидец противопоставляет свое мнение, добытое в результате тщательных изысканий, мнению предшествующих исследователей».

Наиболее сильное впечатление на Бахмана произвело описание Итаки. Это, по его мнению, столь значительный вклад в топографию, гомероведение и этнографию, что «исследование этого острова можно наверняка считать законченным». А как же с тем, что для Шлимана важнее всего остального, — с Троей и Гиссарлыком? Эти выводы «малоубедительны», и Шлиман «явно заблуждается н относительно местоположения Трои и относительно Скамандра и Симоента. Впрочем, со стороны Шлимана было на самом деле смело после проведенных в 1839 году исследований профессора Форхгаммера и английского морского офицера Спратта, которые раз и навсегда разрешили этот вопрос, снова выступать в защиту противоположного мнения о местоположении Илиона».

Что же касается приложенных автобиографий, то референт не пожалел труда и подчеркнул все грамматические погрешности. Автобиография, написанная по-латыни, невзирая на отдельные ошибки, с точки зрения языка вполне удовлетворительна, перевод же оной на древнегреческий лучше бы отсутствовал вовсе, ибо он показывает, что его автор не проходил синтаксиса.

Но на это можно не обращать внимания, ибо «успехи господина Шлимана, — заканчивается отзыв,— в области археологическо-топографических исследований, благодаря которым он стал достойным продолжателем своих предшественников-ученых, столь значительны, что, невзирая на отдельные имеющиеся возражения, я без всяких сомнений высказываюсь за присуждение ему ученой степени».

«Меня поразили, — пишет, в свою очередь, профессор Фрицше, — разносторонние познания этого самоучки. Человеку, который способен написать приложенное археологическое сочинение, можно с полным правом присвоить степень доктора». Правда, Фрицше делает небольшую приписку: «Часть, посвященная Трое, с научной точки зрения не выдерживает критики».

Одобрительные отзывы дают затем профессора Репер и Беккер. Последний замечает: «Такого самоучку, как господин Шлиман, наверняка примет с распростертыми объятиями любой философский факультет». После того как и остальные профессора высказались за присуждение Шлиману ученой степени, факультет направляет в соответствующее министерство представление, где называет Шлимана человеком с «гениальными способностями к языкам». Двадцать седьмого апреля герцог собственной рукой подписывает документ о присуждении степени «Генриху Шлиману из Калькхорста, ученому, не занимающему официальной должности, ныне проживающему в Париже».