Джон Толкин - Джон Р. Р. Толкин. Письма

Ни за один из предложенных подзаголовков я особо не держусь и предпочел бы обойтись без них. Ведь на самом деле просто невозможно придумать такие, что соответствовали бы содержанию; в каждый том мы включаем по две «книги» исключительно удобства ради, исходя из длины; ни ритм, ни структура повествования здесь ни при чем…..

Как там дела с воспроизведением обожженных страниц «Книги Мазарбул» в начале главы V второй книги? Текст как таковой без них не имеет смысла. Первоначальные «факсимиле» у меня сохранились. А еще — рисунок потайной двери, который должен быть расположен напротив текста в нижней части гранки 98 или включен в него, — ближе к концу главы IV второй книги. Я попытаюсь перерисовать его и улучшить, и пришлю вам как можно скорее, поскольку правку гранок на черновых листах я уже закончил.

Извините за задержку с перерисовыванием основных карт; продохнуть не мог от мелких повседневных дел. Займусь ими немедленно.

Это письмо, напечатанное красным, было отослано сразу после визита Анвина к Толкину.

Бесконечно любезно было с вашей стороны заехать ко мне в гости и все прояснить. И, только проводив вас до автобуса, я вспомнил, что так и не угостил вас пивом, и подкрепиться не предложил. Я страшно извиняюсь. Боюсь, по хоббитским меркам мое поведение — ниже всякой критики.

В качестве подзаголовков томов под общим названием «Властелин Колец» я предлагаю: Том I «Братство Кольца». Том II «Две крепости». Том III «Война Кольца» (или, если вы по-прежнему настаиваете: «Возвращение Короля»).

«Братство Кольца», как мне кажется, вполне подойдет; и неплохо согласуется с тем фактом, что последняя глава тома называется «Братство распалось». «Две крепости» — сгодится, насколько вообще возможно подобрать общее заглавие для столь непохожих Книг 3 и 4; и пусть себе остается неоднозначным — кто знает, имеются ли в виду Айзенгард и Барад-дур, или Минас Тирит и Б., или Айзенгард и Кирит Унгол [260]. По зрелом размышлении для тома III я предпочел бы заголовок «Война Кольца», поскольку там опять возникает Кольцо; кроме того, оно более неопределенное и меньше намекает на исход событий; названия глав тоже подобраны так, чтобы по возможности заранее ничего не выдать. Но на выборе своем я не настаиваю.

Вспоминая наш разговор: сомневаюсь, что красные буквы теперь так уж важны для огненной надписи на Кольце в Книге I гл. 2 (гранка 15), чтобы стоило тратиться на изменения. Думаю, недурно было бы воспроизвести последнюю страницу с рунами из «Книги Мазарбул» (Книга II гл. 5) в качестве фронтисписа (?). Последнюю, потому что, хотя сфабрикована она, пожалуй, наименее удачно, она непосредственно касается повествования как такового.

1 сентября я лично занесу экземпляр тома И. Он уже практически выправлен. А теперь я займусь картами — и Предисловием.

Извините за красные чернила: это никоим образом не свидетельство каких-то пламенных эмоций. Экономия — и только. Сейчас я много печатаю — берегу руку, — так что на ленту трачусь изрядно; а на этой красная часть почти что и не израсходована!

Карты. Не знаю, что делать. Просто-таки в панике. Они абсолютно необходимы, причем срочно; но начертить их не могу — и все тут. Я на них пропасть времени убил — а результата никакого. Отсутствие умения плюс нервотрепка. Кроме того, очертания и пропорции «Шира», каким он описан в произведении, никак невозможно (моими силами) втиснуть в пределы страницы; не говоря уже о том, что при таком размере никакой информации из карты не извлечешь…..

На мой взгляд, карты следует выполнить как следует. «Обгоревшие рукописи», настолько приглянувшиеся моим читателям, исчезли — так что текст начала гл. 5 Книги ii выглядит довольно абсурдно, да и руны пропали, притягательные, как мне кажется, для читателей всех возрастов (тех, у кого хватает глупости вообще браться за подобное чтиво). Даже при невысокой цене в книге должны быть колоритные карты, являющиеся чем-то большим, нежели просто указатель к тексту. Я вполне мог бы нарисовать карты, тексту соответствующие. Меня ставят в тупик лишь попытки урезать их, сделать бесцветными (и в словесном плане, и в ином), свести к черно-белому убожеству, в масштабе столь мелком, что и слов не разберешь.

Отец Роберт Марри, внук сэра Джеймса Марри (создателя «Оксфордского словаря английского языка») и близкий друг семьи Толкинов, прочел часть «Властелина Колец» в корректурных гранках и в машинописной копии и, по просьбе Толкина, прислал свои комментарии и критические замечания. Он писал, что книга оставила по себе сильное чувство «безусловной совместимости с состоянием Благодати» и сравнил образ Галадриэли с Девой Марией. Он выразил сомнение в том, многие ли критики сумеют толком разобраться в книге — «для нее не найдется полочки с подходящим ярлычком».

2 декабря 1953

Сэндфилд-Роуд 76, Хедингтон, Оксфорд

Дорогой мой Роб!

Чудесно было получить от тебя нынче утром такое длинное письмо….. Мне ужасно жаль, если слова, мною брошенные мимоходом, заставили тебя попотеть, разбирая по косточкам мое творение. Но, сказать тебе по правде, хотя похвала (или изъявления удовольствия, что не совсем то же самое, а даже лучше) и отрадна, меня особенно воодушевило то, что ты говорил, и в этот раз, и прежде, потому что ты гораздо более чуток, особенно в определенных областях, нежели все прочие; тебе даже удалось разъяснить мне кое-что о моей же книге. Сдается мне, я отлично понимаю, что ты имеешь в виду под состоянием Благодати; и, конечно же, под ссылками на Пресвятую Деву, на образе которой основаны все мои собственные смиренные представления о красоте, исполненной как величия, так и простоты. Разумеется, «Властелин Колец» в основе своей произведение религиозное и католическое; поначалу так сложилось неосознанно, а вот переработка была уже вполне сознательной. Поэтому я или не вкладывал, или решительно устранял из вымышленного мира практически все ссылки на «религию», на культы и обряды. Ведь религиозный элемент вобрали в себя сюжет и символика. Тем не менее ужасно неуклюже все это сказано, а звучит куда более самоуверенно, нежели я на самом деле чувствую. Ибо, по чести говоря, на сознательном уровне я планировал крайне немного; и главным образом должен благодарить судьбу за то, что воспитан (с восьми лет) в Вере, которая вскормила меня и научила тому немногому, что я знаю; этим я обязан моей матери, которая крепко держалась своей новообретенной веры и умерла совсем молодой, главным образом из-за тягот нищеты, с обращением сопряженной.