Питер Маас - Исповедь Джо Валачи

Агуечи сообщил Валачи, что из аэропорта он должен ехать прямиком в дом поручителя. Валачи так и сделал. Там его встретил двоюродный брат поручителя. От него Валачи узнал, что поручитель находится в суде, но позвонит ему сюда. Валачи дождался звонка, и поручитель велел им немедленно ехать в суд на машине двоюродного брата. По дороге, когда они остановились у светофора на одном из перекрестков, Валачи внезапно выскочил из автомобиля, поймал такси и отправился в Бронкс. «Не хотел я ехать в этот суд, вот и все», — объясняет он.

Примерно месяц Валачи переезжал с места на место в Бронксе и Нью-Джерси («Люди, у которых я останавливался, были просто моими друзьями, а не членами мафии, поэтому я не хочу называть их имена»), пока вдруг не обнаружил, что у него возникли большие проблемы с руководством «Коза ностры» в связи с отказом от пятилетнего срока. Он позвонил Бендеру. Тот настаивал, чтобы Валачи согласился на пять лет: «Все уже улажено. И это будет стоить тебе всего пять тысяч».

В конце концов, Валачи сдался. Он вспоминает, что, войдя в зал суда, сразу почувствовал, что атмосфера там «какая-то не такая». И оказался прав. Если ранее в отношении него какая-то договоренность и существовала, то, видимо, к тому моменту она уже потеряла силу. Дело грозило кончиться тем, что ему дадут пятнадцать лет. «Естественно, — рассказывает Валачи, — первым делом я подумал об апелляции» [28] Валачи намеревался отказаться от сделанного им признания своей вины и, тем самым, добиться нового суда. . Объявление приговора было отложено на две недели. Все это время его непрерывно допрашивали сотрудники Бюро по борьбе с наркотиками. Валачи признается, что предпринял последние отчаянные попытки добиться смягчения приговора. Он выдал Бюро некоторые детали, касающиеся торговли героином, не сообщив, однако, никакой информации о «Коза ностре» или отдельных ее членах. В результате его показаний Ральф Вагнер, который вдруг сам решил бежать, воспользовавшись освобождением под залог, был вновь арестован и осужден на срок от восьми до двенадцати лет. Их обоих затем отправили в федеральную тюрьму Атланты.

По словам Валачи, в Атланте сидело примерно девяносто членов «Коза ностры». Об их присутствии ощутимо свидетельствовал тот факт, что, наряду с обычными площадками для бейсбола, ручного мяча и баскетбола, значительная часть внутреннего двора тюрьмы была отведена для итальянской игры «боччи» [29] Я однажды посетил тюрьму в Атланте, работая над другой книгой. Я стоял на вышке, возвышающейся над площадкой для «боччи», когда находившийся рядом караульный показал на Дженовезе и произнес: «Ребятам очень трудно с ним играть». «Как так?» — удивился я. «Дело в том, — пояснил караульный, — что он очень плохо играет, и остальным приходится стараться изо всех сил, чтобы он смог выиграть». . Дженовезе был абсолютным повелителем в этой маленькой империи, существовавшей внутри тюрьмы. Он являлся арбитром всех споров и распределителем всех благ. Никто не смел обращаться к Дженовезе без полученного заранее разрешения, а после разговора заключенные отходили от него, почтительно пятясь. Так как он соизволял выходить из камеры всего лишь два вечера в неделю, записываться на разговор с ним следовало задолго до самой беседы. Делалось это через специальных посредников.

Первой проблемой, с которой Валачи столкнулся сразу же по прибытии в Атланту, было неожиданно холодное отношение к нему со стороны Дженовезе. Особенно его беспокоило то, что в этом плане на Вито ориентируются и остальные заключенные мафиози. Наконец, Валачи удалось добиться встречи с боссом. К своему огромному удивлению он обнаружил, что Дженовезе считает его «человеком Тони». Валачи знал, что Бендер был понижен — находясь в тюрьме. Дженовезе поручил руководство «семьей» Томасу Эболи (Томми Райан) и Джерардо (Джерри Катена) — но он никогда не подозревал, какой большой зуб на Тони имеет его босс. Валачи использовал представившийся шанс сказать пару удачно выбранных слов в адрес своего «лейтенанта». «Да я в Атланту попал только из-за Тони, — почти закричал он. — Тони пообещал, что я получу только пять лет, если сдамся. А мне дали пятнадцать».

В последующие недели Дженовезе продолжал расспрашивать Валачи о Бендере. («Вито никогда ничего не говорит прямо, сразу трудно понять, что он имеет в виду»). Постепенно до него стало доходить, что Дженовезе подозревает Бендера в совершении за его спиной нескольких сделок с наркотиками, доходами от которых Тони, по идее, должен был поделиться со своим боссом. Примерно через три месяца догадки Валачи нашли свое подтверждение, когда Дженовезе не мог скрыть своего гнева по поводу любимчика Бендера Винсента Мауро, которого взяли на крупной операции по продаже героина.

Валачи, по-видимому, удалось убедить Дженовезе, что он не имеет отношения к делишкам Бендера, и у него, наконец появилась возможность со спокойной душой предаться рутине тюремной жизни. Его назначили постоянным дежурным по столовой, что означало ежедневный подъем в пять часов утра. Так как Валачи страдает легкой формой диабета и, теоретически, подвержен приступам слабости, ему удалось добиться перевода на работу в более благоприятную среду — в парниковое хозяйство. В августе 1961 года Валачи внезапно увезли из Атланты в Нью-Йорк, на еще один процесс по делу о наркотиках. Именно тогда, как утверждает Валачи, его «подставили», что и привело затем к «беде». Среди однодельцев Валачи были все те, кто помог ему бежать в Канаду: Винсент Мауро, Фрэнк Карузо, Альберт и Вито Агуечи.

Из них только братья Агуечи попали в тюрьму на Вест-стрит, Мауро и Карузо удалось скрыться. Валачи рассказывает, что Вито ему сразу не понравился, зато с Альбертом сложились хорошие отношения.

Первыми словами Альберта были: «Джо, мне жаль, что тебя впутали в это дело». Да, плохо, что он попался. Я старался как-то помочь ему, но некоторые люди просто не могут вынести заключения. Мне сразу стало ясно, что Альберт Агуечи долго не протянет. Он только и говорил о том, что его выпустят под залог и как его жена собирает деньги для этого дела, и что он собирается сделать, если Магаддино не выручит из тюрьмы его брата. Альберт имел в виду, что он всем расскажет об участии Стива, его босса, в сделке, на которой их повязали. Это, кстати, было правдой.

Я спросил Альберта, сколько ему лет.

— Тридцать восемь, — отвечает он.

— Хочешь совет? — говорю я. — Ты слишком многое передаешь на волю. Возьми меня, например. Когда меня арестовали в первый раз, я никому не звонил, не передавал никаких записок. Я нашел поручителя и дал ему залог. Все так делают. А ты шлешь письма и не получаешь никакого ответа. Эти твои записочки до добра не доведут. Ты должен быть рад до смерти, что к тебе хоть адвоката прислали.