Питер Маас - Исповедь Джо Валачи

Я надеюсь, что американский народ выиграет, узнав правду о мафии. Погибни я в Атланте, и все так или иначе считали бы меня стукачом, хотя я ни в чем не был виноват. Так что же я потерял, начав говорить?

Покойный Сальваторе Лукания, также известный как Счастливчик Лючиано, один из создателей современной «Коза ностры».

В обиходе «Козы ностры» клички являются общепринятой нормой. Ныне покойный Люччезе получил свою в 1915 году, когда в результате несчастного случая потерял палец правой руки. В то время в США был популярен бейсболист, прозванный болельщиками Трехпалым Брауном.

В отличие от стрелков на вышках по периметру тюрьмы охранники, находящиеся в пределах досягаемости заключенных, не вооружены, так как их оружие может быть захвачено силой.

Можно возразить, что «Коза ностра» (в переводе с итальянского «наше дело») не имя собственное, а общее понятие. В США используются и другие названия. Например, несмотря на структурную идентичность «семей» в Нью-Йорке и Буффало, в последнем распространен термин «рука». В принципе этот вопрос носит чисто академический характер, поскольку суть остается неизменной.

Общепринятый блатной термин, обозначающий убийство заранее намеченной жертвы.

Две мичиганские зимы самым неблагоприятным образом сказались на здоровье Валачи, и в июле 1968 года он был переведен в федеральную тюрьму в местечке Ла-Туна (штат Техас) вблизи границы: со штатом Нью-Мексико.

В определенном смысле суд над Персико был одновременно и судом над Валачи. Его показания относительно причастности Персико к похищению 50000 долларов продолжались в течение 15 минут, в то время как целая вереница адвокатов потом в течение нескольких дней пыталась поставить под сомнение его компетентность в качестве свидетеля. Когда такая тактика потеряла всякий смысл, они продолжали терзать Валачи в попытке поймать его на противоречиях относительно его собственного прошлого, чтобы скомпрометировать его способность воспроизвести столь давние события. Затем они постарались доказать, что показания были вложены в его уста Министерством юстиции. После провала и этой затеи его пытались представить алкоголиком и растлителем малолетних, но и это было обречено на провал. Суду присяжных потребовалось всего пять часов, чтобы признать Персико и его подельщиков виновными. В настоящее время по этому делу подана апелляция.

В начале 20-х годов, когда на улицах ночью оставалось немного автомобилей, Валачи редко использовал краденые. Полиция могла запросто остановить любого водителя его возраста для проверки документов.

Луис (Лепке) Бухальтер, Джейкоб (Гурра) Шапиро и Джейкоб (Малыш Ауджи) Орген принадлежали к наиболее зловещим представителям еврейской мафии того времени.

Воллеро был членом «каморры» — неаполитанского варианта сицилийской «мафии». Состоявшийся в 1918 году суд над ним стал сенсацией того времени. Во время процесса выяснилось, что в его банде существовал традиционный тост: «За здоровье неаполитанцев, за смерть и падение сицилийцев!».

Слово «рэкет» применяется к целому ряду видов криминальной деятельности, объединенных общим понятием вымогательства того или иного рода. Его происхождение не совсем понятно. Согласно наиболее популярной теории, оно берет начало от вечеринок, устраиваемых в Нью-Йорке в конце 19 века по инициативе местных политических организаций. На английском языке одним из значений этого слова является «попойка, гулянка», а эти мероприятия как раз отличались буйным характером. Вскоре местные преступные группы стали проводить свои собственные «рэкеты», вынуждая коммерсантов покупать на них входные билеты. В случае отказа коммерсантов ждали неприятности.

Когда Валачи был ребенком, он выделялся в своем окружении тем, что умел мастерить самокаты из деревянных тарных дощечек. За это он получил прозвище Джо Карго, которое впоследствии в его уголовной карьере было преобразовано в Каго.

Похороны Катания были самыми пышными из всех, какие проходили в Бронксе до этого и, возможно, после. Его гроб из чистой бронзы стоил 15 тысяч долларов. Согласно одному из отчетов, это был самый прекрасный гроб, когда-либо предназначавшийся для преступника в Нью-Йорке. Пять бюро похоронных услуг участвовали в ритуале. Более 10 тысяч человек оказались созерцателями процессии. Сорок автомашин потребовалось только для перевозки цветов. Наиболее впечатляющее убранство из цветов принадлежало Чиро Терранова и самым близким соратникам: оно было тринадцати футов в высоту, сложено из красных и белых роз, а также имело надпись «Нашему другу».

Воллеро, согласно документам тюрьмы Синг-Синг, был освобожден 28 апреля 1933 года.

«Шестерка» также традиционно получал долю от выигрышей одного из своих клиентов. Если игрок, например, выигрывал 600 долларов при ставке в один доллар, то «шестерка» забирал 100 долларов себе.

Валачи имеет в виду Отто Бермана (Аббадабба), математического гения, которого Шульц использовал для организации так называемых контрактов на контролируемых мафией ипподромах. Берман, кроме того, путем манипуляций с тотализатором обеспечивал выигрыш наименьших ставок, сводя тем самым потери Шульца к минимуму.

21 августа 1934 года в Бруклине вооруженные бандиты, чьи лица были скрыты масками, остановили и ограбили вблизи завода «Рубел айс» инкассаторский броневик. Гангстерам удалось скрыться вместе с 427950 долларами. В то время это было рекордной суммой, похищенной преступниками за всю историю США.

Под предлогом того, что Шульц не мог рассчитывать на непредвзятое судебное разбирательство в Нью-Йорке, процесс состоялся в крошечном городке Мэлоун, находящемся на севере штата. Крупнейшей акцией Шульца по оказанию выгодного ему влияния на присяжных явилась раздача цветов и конфет детям в местной больнице.

Несколько лет назад мне пришлось писать о нем статью для одного журнала. Мы встретились с Костелло, даже пообедали вместе. Во время обеда к нему подошел лакей и подал вечернюю газету. На первой полосе была напечатана большая статья о Костелло. Я спросил, узнает ли он из таких статей что-нибудь новое о себе, или газетчики все время мусолят старые сплетни. «Знаете, — ответил он своим скрипучим голосом, который стал столь известен во время судебных слушаний по делу Кефаувера, — в это трудно поверить, но то, что я вам скажу, сущая правда, ей Богу. Я никогда не читаю материалов, где упоминается мое имя. Знаете, почему? У меня от этого случается расстройство желудка».