Жан Тюлар - Наполеон, или Миф о «спасителе»

Балеты Оперного театра также привлекали зрителей, делившихся на поклонников Вестрис, Дюпора и Гарделя — лучших танцовщиков. На сцене Оперы проходили концерты. 24 декабря 1800 года, торопясь на ораторию Гайдна «Сотворение мира», Бонапарт едва не пал жертвой взрыва адской машины.

Успехом пользовались композиторы Гретри, Далейрак, Буальдьё, Триаль и Монсиньи, обогащавшие репертуар Комической оперы. На концертах публика жаждала вновь услышать знакомые ей арии. В популярном жанре романса блистал певец и композитор Тара, успехом пользовались военные марши, звучавшие в опере «Битва при Маренго» — шумной иллюстрации сражения, основные этапы которого добросовестно воссоздал Вигери. Упомянем и Мартини — создателя оперы «Любовное наслаждение длится лишь мгновение».

Словом, вопреки звучащим иногда утверждениям, музыкальная жизнь была не такой уж вялой. Франция оказалась не на высоте только в духовной, а также симфонической музыке, где блистали имена Стамица, Гайдна и Моцарта. Впрочем, Революция несет за это не меньшую ответственность, все-таки во времена Империи композиторов поощряли; именно тогда была учреждена Римская музыкальная премия, в это же время возросло значение Парижской консерватории, руководимой Сарретом.

Возьмем Пармантье. Его судьба достаточно показательна. Он, пропагандировавший во Франции картофель (эта культура получит распространение лишь при Июльской монархии), настойчиво рекомендовавший еще в 1793 году заменить тростниковый сахар на виноградный, был одним из наиболее ревностных поборников наполеоновского режима.

Не питая иллюзий в отношении медицины, находившейся в рудиментарном состоянии, он ратовал за гигиену и разумное питание, видя в них эффективное средство профилактики эпидемий. Его деятельность как члена Парижского совета по здравоохранению еще недостаточно изучена, однако можно предположить, что он вел в нем посильную борьбу с инфекционными заболеваниями. Пармантье был убежден, что просвещение достижимо только авторитарным путем.

Аналогичного мнения придерживался и Наполеон, опиравшийся на Академию наук. Из неудачи, постигшей проект Фултона, был сделан поспешный вывод о равнодушии Наполеона к научным открытиям. В отличие от своих предшественников (и это один из тех случаев, когда Наполеон отходит от идеалов Революции), он не использовал научные открытия в военных целях. Можно привести пример с построенным в Медоне под руководством майора Кутеля аэростатом наблюдения, примененным республиканскими генералами в Шарлеруа и Флерю. Наполеон разбил корзину аэростата, не поняв его значения для рекогносцировки местности.

Еще пример: начиная с 1804 года французские войска регулярно обстреливались пороховыми ракетами Конгрива. Наполеон не ответил на брошенный ему вызов. Он не видел возможности применения научных открытий, доказав это во время Египетской кампании. Можно ли упрекать его в этом?

Ни один глава государства не уделял большего внимания науке и не был так щедр на поощрения ученых. Ласепед стал верховным канцлером ордена Почетного легиона, Лагранж, Монж и Бертолле вошли в сенат, Фуркруа — в Государственный совет, Фурье был назначен префектом Гренобля, где поощрял научные исследования молодого Шампольона.

Назовем несколько имен. В математике это — Монж (1746–1818), основоположник начертательной геометрии; Лагранж (1736–1813), его трактат «О решении числовых уравнений» вышел в 1808 году, «Аналитическая механика» — в 1811-м; Лаплас (1749–1827) работает над «Трактатом по небесной механике» и сочинением «Аналитическая теория вероятностей».

В химии царят Бертолле (1748–1822) — мозг научного общества города Аркёй и автор исследования «Химическое равновесие»; Фуркруа (1755–1809), продолживший разработку новой химической номенклатуры Лавуазье; Гей-Люссак (1778–1850), совместно с Тенаром изучивший щелочные металлы и введший в научный обиход понятие электрического сопротивления.

Естествознание вступает в новую фазу своего развития благодаря Ламарку (1744–1829), изучающему беспозвоночных животных, реформатору палеонтологии и сравнительной анатомии Кювье (1769–1832), Жоффруа Сент-Илеру (1772–1844), вступившему в полемику с Кювье по вопросу о единстве плана строения животного мира.

Медицина также изобилует прославленными именами. Упомянем умершего в 1803 году Биша, личного врача императора Корвизара, главного врача больницы для душевнобольных Пинеля, смягчившего режим содержания пациентов, хирурга Дюпюитрена, Лаэнека, первым применившего в 1815 году акустические методы при диагностике легочных больных.

Фармацевтика многим обязана Воклену (1763–1829), но еще больше — Каде де Гассикуру, личному провизору императора. Открытие Лебоном светильного газа, к сожалению, не нашло практического применения. Леблан разработал промышленный способ получения соды.

Появляются и новые имена. Среди молодых — выпускники Политехнической школы: Араго, Сади Карно. Другие, такие как Френель, Ампер и Коши, совершают революцию в науке.

Какой еще строй в такой же мере способствовал творчеству столь представительной плеяды ученых?

«Я стремлюсь только к величию, — признавался Наполеон Вивану Денону. — Великое всегда прекрасно».

На смену «сладкой жизни» последних лет старого режима приходит вкус к монументальности и великолепию. Стиль Людовика XVI, отвергнутый как легкомысленный, уступает место в литературе и меблировке, архитектуре и музыке тяжелому, чтобы не сказать — тяжеловесному стилю: массивному акажу, изделиям из бронзы, плотным тканям, ораторским приемам речи, помпезной музыке, древнеримским триумфальным аркам. Если даже Сент-Бёв осмелился написать, что «у триумфальных побед имелось множество серьезных соперников во всех родах искусств, такие как "Мученики", батальные сцены на полотнах Гро, "Весталка" Спонтини», можно допустить, что в сарказме не было недостатка. Сравнение Наполеона с Людовиком XVI несостоятельно: с одной стороны, неполные пятнадцать лет могущества, с другой — на редкость долгое царствование. Баланс явно не в пользу императора.

И все же творческий итог режима Империи в целом удовлетворителен: возник оригинальный стиль, активизировалась поощряемая официальными заказами деятельность живописцев, Париж стал культурной столицей Европы. Конечно, у фасада имелись и задворки — та манера, в какой искусство было поставлено на службу одному человеку. С 1805 года официальное угодничество просто вышло из берегов. Сохранилась картина, изображающая народы мира, пришедшие поклониться бюсту императора: китайцы, негры и даже краснокожие индейцы во главе с вождем, увенчанным разноцветными перьями. Славословие порой переходит все границы. «Какую честь оказывает Всевышнему столь великий гений!» — восклицает проповедник с церковной кафедры, приветствуя появление императора на богослужении. Наполеон вынужден вмешаться. «Я освобождаю вас от обязанности уподоблять меня Богу», — пишет он Декресу. И тут же сетует: «Увы, я родился слишком поздно, на мою долю не осталось великих деяний. Согласен, судьба моя завидна, путь — прекрасен, но как далеко мне до Александра! Когда он объявил себя сыном Юпитера, Восток ему поверил. Но стоит мне объявить себя сыном Предвечного Отца, и меня освищет последний прощелыга. Народ теперь чересчур образован». Но разве не продолжал император дело Революции, учитывая негативный опыт Людовика XVI, когда использовал искусство в целях саморекламы?