Хендрик Фертен - В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС

В Кракове, старинной польской резиденции королей, теперь размещалось немецкое генерал-губернаторство. Однако город был очень беден, что мы заметили даже с первого взгляда. Польские военнопленные, работавшие на местных фермеров, жили даже в гораздо лучших условиях, чем большинство жителей Кракова.

Наша жизнь в этот период также не походила на каникулы. К нам вернулась прежняя муштра, прежние законы и прежний контроль за каждым нашим шагом. Даже наши расчеты с польскими девушками при посещении борделя вермахта контролировались сержантом, сидевшим там в комнате бывшего домовладельца. Он проверял наши расчетные книжки и даже наличие у нас презервативов.

В этот период наш батальон получил и специальное задание, выполняя которое мы играли роль телохранителей, если можно так выразиться. Мы должны были обеспечить безопасный проезд поезда фюрера через Краков. Для этого нам пришлось долгие часы стоять на пронизывающем холодном ветру по обеим сторонам железнодорожных путей с карабинами наготове, ожидая ночного поезда.

Главнокомандующий и его штаб размещались в двух локомотивах. Нашей задачей было предотвратить любое возможное нападение на них. Наши командиры прохаживались в темноте и периодически бросали нам под ноги небольшие камушки, чтобы проверить нашу готовность и не дать нам потерять бдительность. Около полуночи состав под курьезным именем «Америка» (с 1943 года был переименован в «Бранденбург») с двумя локомотивами и двумя бронированными вагонами противовоздушной обороны пронесся мимо нас. Шел снег, мы смотрели вслед исчезавшему в ночи составу и думали о том, был ли в нем Гитлер?

Вскоре пришла пора и нашему батальону грузиться в поезд, чтобы продолжать свой путь на Восток. Некоторые из наших сержантов к этому времени уже были отправлены в дивизию «Викинг», которая понесла большие потери в боях на Южном русском фронте в районе Донецкого бассейна. Мы ехали вдоль Вислы. На реке кое-где встречались дамбы, защищавшие низкие места от затопления. Это напомнило мне о родной Голландии. Также через реку тянулись временные мосты, сооруженные немецкими инженерами, поскольку прежние польские мосты два года назад были уничтожены во время боевых действий.

Путь казался нам бесконечным. Прошло много часов, прежде чем мы пересекли Сан, приток Вислы, и достигли Лемберга. Где-то в этом районе проходила германо-советская демаркационная линия, но мы уже не заметили никаких следов ее былого существования. Более того, во время движения нам вообще было довольно сложно определять, через какое государство мы проезжаем, поскольку прежние границы оказались стерты войной и бывшие германские территории были возвращены в состав рейха.

В вагонах нашего поезда не было коридоров, и поэтому у нас не оставалось пространства для перемещений. В результате нам приходилось безвылазно находиться в тесных, душных и липких вагонных отделениях. Мы были настолько измучены всем этим, что уже практически не интересовались пейзажами, мелькавшими за окном. Тем более что местность, по которой мы проезжали, мало чем отличалась от равнин Восточной Польши. Так называемый «советский рай» оказался по европейским меркам очень редко населенным и бесцветным. Одиноко стоявшие сельские дома, мелькавшие друг за другом, нагоняли депрессию. С наступлением ночи в вагонах погасили свет, однако большинству из нас не спалось в душных отделениях. К тому же грохот двигавшегося поезда то и дело вырывал из сна. В полудреме нас подтачивали дурные предчувствия и мысли о том, что мы сможем не справиться с чем-то, что потребуется от нас на войне. Подобные размышления приводили к тому, что мы даже начинали сомневаться в собственной смелости. Но мы боролись с охватывавшей нас депрессией, вспоминали о своем добровольческом самопожертвовании и следовали диктату своей совести.

На рассвете мы уже пели солдатские песни и снова становились сами собой. А окончательно уверенность в себе вернулась к нам после нашей первой битвы… снежками. Она произошла, когда наше путешествие по неизвестным мне причинам снова прервалось. Мы несколько часов провели на полуразрушенной железнодорожной станции и решили занять себя игрой в снежки. Нашими противниками в «бою» стали румыны, но это сражение с ними было веселым и бескровным.

Наш поезд задержали на несколько дней. Пока мы ждали, к нам как-то раз для уборки в вагонных отделениях привели людей, которые явно были военнопленными, судя по их превратившейся в лохмотья одежде. Мы не знали, кто это был, русские или евреи. Эти люди выполняли свою работу с помощью огромных примитивных метел, и за ними следили надсмотрщики в униформе. Они очень грубо подгоняли военнопленных, чтобы те делали все поскорее. Однако когда в нашем отделении надсмотрщик не позволил пленным взять черствый хлеб, который мы уже не собирались есть и предложили им, это разозлило нас и дошло до того, что один из наших унтерштурмфюреров СС начал орать на надсмотрщика за его бесчеловечное поведение. Так мы впервые увидели военнопленных, и это заставляло задуматься. Кто из нас мог быть уверен, что его не ожидает подобная судьба?

Но наш путь продолжался. За окнами снова мелькали убогие деревянные домишки, рядом с которыми порою стояли вооруженные караульные вермахта. Также по пути мы увидели, выложенную черными камнями надпись для тех, кто возвращался на поездах в Германию: «Передайте Рейну привет от нас!» Чем дальше поезд уносил нас на восток, тем становилось холоднее. Особенно это ощущали те, кого назначали в караул. Они дежурили в тамбурах, где их насквозь пронзал ледяной ветер. Но они должны были находиться в карауле, чтобы предотвратить возможные действия партизан. Железнодорожные пути и мосты также очень часто оказывались заминированными, и поэтому наш локомотив толкал впереди себя товарный вагон, наполненный песком. Теоретически этот вагон должен был смягчить силу удара взрывной волны, которая бы обрушилась на состав, и спасти жизни машинистам и бойцам.

Несколькими днями раньше на нашей железнодорожной ветке уже подорвался один поезд. Тогда впереди состава двигались караульные, которые должны были выстрелами в воздух предупредить машиниста о заминированных путях, если заложенная взрывчатка оказывалась визуально заметной. Однако, услышав выстрелы, машинист вместо того, чтобы остановить поезд, наоборот резко увеличил скорость, подумав, что это атакуют партизаны. В результате от взрыва погибло тридцать человек.

Но настоящую жатву войны мы увидели в Тарнополе. Следы окружения и кровавой битвы в летние месяцы однозначно говорили нам о том, что нас ждет. Почти как в кинохронике, сцены той легендарной битвы представали перед нашими глазами во всей своей страшной и суровой реальности. Там было бессчетное количество сожженных танков и других военных машин. А разрушенные деревни свидетельствовали о свирепых боях, разыгравшихся на участке между Карпатскими горами и рекой Припять.