Тамеичи Хара - Одиссея самурая, Командир японского эсминца

Адмирал Комура, несколько офицеров и я продолжали стоять на мостике, который до сих пор оставался неповрежденным, все еще возвышаясь над жалкими развалинами того, что недавно называлось легким крейсером "Яхаги".

Взглянув в море, я понял, что "Исокадзе" сильно покалечен. Скорость эсминца упала, и, хотя пожара не было, корабль шел как пьяный.

Дальше был виден "Суцутсуки", весь объятый пламенем и клубами черного дыма. "Касуми" беспомощно крутился на месте, подняв сигнал: "Не могу управляться".

"Ямато", казалось бы, был еще в хорошей форме. На расстоянии трех миль я, конечно, не мог разглядеть его повреждений и не знал, что гордость нашего флота находится в таком же состоянии, как и "Яхаги". Эсминцы "Юкикадзе" и "Фуютсуки" крутились рядом в тщетных попытках прикрыть огромный линкор.

Пятая волна, состоящая из более чем сотни самолетов, также не пожалела "Яхаги" в его агонии. Пули свистели вокруг меня. Не заботясь ни о чем, почти полностью потеряв соображение, я цедил сквозь сжатые зубы:

- Ладно, гады-янки! Приканчивайте нас! В себя меня вернул свист пуль и внезапная боль в руке. Я очнулся, осмотрел легкую рану на левой руке и тут заметил, что вода уже плещется на палубе командного поста, где мы с Комурой остались вдвоем.

- Ну что, Хара? Нужно уходить, - спокойно сказал адмирал.

- Пошли, - ответили.

Когда мы снимали сапоги, я отметил время. Было 14:06. Над головой продолжали реветь самолеты; Волны уже доходили нам до колен, когда мы прыгнули за борт.

Я успел отплыть всего на несколько метров, когда какая-то гигантская, невидимая сила стала тащить меня под воду. Я сопротивлялся и боролся изо всех сил, но засасывающий водоворот от уходящего на дно корабля был неумолимым.

Я понял, что спасения нет, перестал сопротивляться, и страшная сила затянула меня под воду.

Следующим, что я отчетливо ощутил, было то, что та чудовищная сила, которая тянула меня в бездну, неожиданно отпустила меня из своих тисков. Меня кидало и крутило, вокруг была кромешная темнота, но уже ничто не тянуло меня вниз. Неожиданно я увидел массу голубых шариков около своего лица, которые шли вверх. Это были пузырьки воздуха из моей одежды и моих легких. Задыхаясь, я хлебнул огромный глоток морской воды, а затем моя голова вынырнула на поверхность. Я глубоко вдыхал воздух, находясь в жуткой пустоте, где не было ни звука, ни света, ни ощущений - не было ничего. Машинально, не отдавая себе отчета в своих действиях, я все-таки умудрился остаться на плаву. Постепенно мои глаза стали что-то различать, прежде всего дневной свет. Неотчетливый жужжащий звук вдруг превратился в человеческие голоса, и, оглядевшись вокруг, я увидел на поверхности несколько голов. Все они были черными. Своим помутившимся рассудком я подумал, что это негры пришли купаться на тот же самый пляж, что и я...

Я находился еще в какой-то прострации. Усталость и напряжение от двухчасового боя, последовавшая затем катастрофа, наверное, повергли меня в шок, из которого быстро было не выйти. Затем я услышал чей-то крик:

- Хара! Что с вами? Хара! Вы меня слышите? Я обернулся в направлении голоса и увидел черное лицо кричавшего мне человека, узнав в нем неожиданное адмирала Комура. Его обветренное и загорелое лицо было само по себе настолько темным, что было узнаваемо на расстоянии 10 метров, хотя все было покрыто густым слоем мазута.

- Все хорошо, Комура, - ответил я. - А как вы?

- Все в полном порядке, - сказал адмирал.

Так что "негры" вокруг меня оказались моряками из моего экипажа.

Я провел рукой по своему лицу и увидел, что вся ладонь покрылась толстым слоем мазута. Вся поверхность воды была покрыта мазутом из разбитых цистерн погибшего "Яхаги". К моему удивлению, вокруг было очень много моряков с "Яхаги", державшихся за плавающие обломки и куски дерева. А я думал, что весь мой экипаж погиб.

Когда ко мне вернулось зрение, я поймал взглядом "Ямато", который выглядел огромным и величественным даже на расстоянии шести миль. Накрывшая меня волна скрыла линкор, но следующая, подняв меня, позволила увидеть целый рой самолетов, которые кружились над "Ямато", как комары.

Плывя, я наткнулся на небольшое бревно, схватился за него, обнял и перевел дух. Теперь, находясь в относительной безопасности, можно было обдумать дальнейшие действия.

- Эй, подвинься, дай и мне место, - раздался голос за моей спиной.

Молодой матрос пытался дотянуться до бревна. Я сдвинулся в сторону, дав ему возможность ухватиться за бревно.

- Кто ты? Как тебя зовут? - спросил он, отдышавшись.

- Меня зовут Хара. Я с "Яхаги", - ответил я. Мой новый сосед оцепенел и как будто лишился дара речи, уставившись на меня в каком-то трансе.

- Простите, господин капитан 1-го ранга, - забормотал он. - Извините мою грубость. Я матрос второго класса Дайва... Я поищу лучше другое бревно, господин капитан 1-го ранга. Это может не выдержать нас обоих.

Он тревожно стал оглядываться по сторонам, но я сказал:

- Не глупи, сынок. Держись крепче. Попытаемся спастись. Ты не ранен? Нет. Мой друг Асамо и я, когда крейсер был подбит, решили быстро умереть и спустились в погреб No 3, надеясь, что он взорвется и разорвет нас на куски. Но тут в погребе появился главстаршина Хамада и приказал нам подниматься наверх, на палубу. Он был так разъярен, что мы бегом поднялись по трапу. Я споткнулся и растянул связки на ноге. Но это ничего. Я не знаю, что случилось с Хамадой и моим дружком Асамо.

- Не беспокойся ни о чем, Дайва, - посоветовал я. - Сейчас думай только о том, чтобы спастись. И ты спасешься, если твердо будешь хотеть этого.

Мы огляделись по сторонам и увидели "Ямато", еще идущего своим ходом. Какой это был прекрасный ход! Внезапно, где-то из района ватерлинии линкора вырос столб дыма, окутавший весь корабль и сделавший его похожим на гору Фудзияма с заснеженной вершиной. Мы оба закричали от ужаса. Вслед за белым дымом появился черный, столб которого, окутав корабль, огромным грибом поднялся на высоту около 2000 метров.

Когда дым рассеялся, мы увидели, что на поверхности воды нет ничего. "Ямато" исчез.

Страшный взрыв, произошедший в 14:23 в седьмой день апреля 1945 года был сигналом конца "непотопляемого" символа Императорского флота Японии.

После войны мой друг контр-адмирал Нобуи Моришита, оказавшийся одним из 269 спасенных с "Ямато", рассказал мне подробности последних минут линкора. В 12:40 "Ямато" получил первое прямое попадание бомбами, а через 10 минут в левый борт корабля попала первая торпеда. Всего в левый борт линкора попало еще восемь торпед и две - в правый, борт. Капитан 1-го ранга Джиро Номура, старший помощник командира "Ямато", в 14:05 убедился, что крен корабля выровнять невозможно, о чем доложил командиру. После этого вице-адмирал Ито, который весь бой находился на мостике, объявил операцию законченной и приказал покинуть корабль. Эсминцу "Фуютсуки" было приказано подойти к борту и помочь в эвакуации экипажа. Но погибающий мастодонт тонул быстрее, чем эсминец подходил к борту. Командир "Фуютсуки" капитан 2-го ранга Хидечика Сакума держался на дистанции, опасаясь, что его корабль затянет в водоворот.