Говард Маркс - Господин Ганджубас

К октябрю 1968 года в Баллиоле действительно витал революционный дух, и хотя внешне студенты мало чем отличались от хиппарей 1966 года, идеология их была полностью противоположной. Курение марихуаны теперь рассматривали как средство одурманивая рабочего класса, придуманное буржуазией. Революционной музыки как таковой не существовало, а хиты, входившие в десятку лучших, опустились до уровня 200 Light Years from Home to Me and You and A Dog named Boo.

В Баллиоле шестидесятых идеология определялась в основном прихотями, манерой поведения и выбором студентов второго курса. Первокурсники были слишком смирными, чтобы задать направление, а третьекурсников отвлекали выпускные экзамены. В 1968 году жизнь явно «полевела».

Одним из вопросов, в которых я был полностью солидарен с «революционерами», являлось расовое равенство. Я даже принял участие в демонстрации, когда достопочтенный Энох Пауэлл, член парламента, выступал в ратуше с речью против иммиграции. Нескольких участников акции зверски избила полиция, не говоря уже о том, что их самих обвинили в нападении.

На следующее утро я пропустил консультацию с Майклом Даммиттом, который курил как паровоз, играл в го и был истинным христианином. Пропустил, чтобы выступить в суде в защиту покалеченных и арестованных друзей. Я не поставил в известность Даммитта и от этого чувствовал себя немного виноватым. Даммитт тоже чувствовал себя немного виноватым из-за того, что пропустил встречу со мной. Он в том же самом суде защищал кого-то другого, также арестованного накануне.

Как-то вечером мы с Илзе отправились на ужин к одной из ее коллег. Кроме нас были приглашены еще две-три пары, включая Джона и Фэнни Штайн. Фэнни была дочерью Кристофера Хилла, преемника Линдси Кейра на посту главы Баллиола. У нас с Фэнни завязалась самая горячая дружба, грозившая перерасти в нечто большее, если бы не супружеские обязательства.

Вскоре после знакомства с Фэнни я столкнулся с самим Кристофером Хиллом на встрече в студенческом баре Баллиола. Мы как-то сразу разоткровенничались, хотя и были едва знакомы, и закончили вечер за бутылкой виски у него дома. Кристофер принял мое приглашение поужинать у нас в Гарсингтоне.

Илзе очень нервничала, ожидая высокого гостя, и не знала, что приготовить. К счастью, весь прошлый год в Лондоне я приятельствовал с шеф-поваром индийского ресторана и значительно преуспел в приготовлении карри. Кристофер признался мне, что любит индийскую кухню, и я взялся приготовить ужин, которому Кристофер и его жена Бриджет отдали должное.

Кристофер сочувствовал и «революционерам», и тем, кто курил марихуану. И он знал все о Гарсингтоне. Он упомянул, что Рассел Мейггс (мой длинноволосый кумир) жил всего в сотне ярдов от нас (я никогда не видел его в деревне). За соседним полем, в ложбине, находилось поместье Гарсингтон, где одно время жила владелица пивоварни Моррела, леди Оттолин Моррел, которую Кристофер называл леди Имморал 16 16 От англ. immoral — безнравственный. . Бертран Рассел, Олдос Хаксли, Литтон Стрэчи были частыми гостями в поместье.

В Гарсингтоне были укромные места, где собирались курить марихуану, в основном аспиранты. Например, наш коттедж. К нам часто хаживал Грэм Плинстон, который заканчивал бакалавриат. Он никогда не отказывался сыграть партию в го и всегда приносил с собой великолепный гашиш. Иногда я покупал у него дури больше, чем мне было нужно, и перепродавал, чтобы покрыть расходы на собственное потребление, доходившее порой до абсурда — я курил по двадцать косяков в день. Билл Джефферсон не отставал от меня.

Я ушел с головой в философию. Как и любой начинающий, я верил всему, что написано в книгах. Курение марихуаны заставляло меня останавливаться, досконально исследовать и анализировать каждый шаг, прежде чем идти дальше. Она помогала мне не только находить слабые места философских теорий, но и четко формулировать альтернативную точку зрения.

Каждый аспирант должен был представить на суд ученой комиссии, заседавшей в колледже Олл-Соулз, доклад на заданную тему. Мне предстояло осветить разницу во взглядах на пространство и время Исаака Ньютона и Лейбница. Ньютон считал, что твердые тела существуют в абсолютном времени и абсолютном пространстве, которые есть вездесущий божественный разум, повсеместно воспринимающий изъяны бытия. Воззрения Лейбница, во многих отношениях предшественника Эйнштейна, гораздо глубже и сложнее. Он придерживался теории, что пространство и время свободно существуют и что все тела имеют множество отображений во Вселенной. Писать об этом сложно, но я с грехом пополам довел дело до конца.

Меня заинтересовала теория доказательств: какие аргументы нужны ученым, чтобы разувериться в том, во что они верили? Парадокс возникает при рассмотрении гипотезы общей формулы «все X являются Y», например «все вороны черные», вместе с утверждениями, которые доказывают гипотезу. Для начала можно взглянуть на ворону: черная ли она? Если черная, то наблюдение в известной мере подтверждает гипотезу. Озаботься кто-нибудь обследованием нескольких тысяч ворон и окажись они все черными, эти наблюдения послужили бы дальнейшим подтверждением гипотезы. Гипотеза «все X являются Y» логически эквивалентна гипотезе «все не Y являются не X». Обе эти пропозиции: «все вороны черные» и «все не черные вещи являются не воронами» — утверждают тот же самый факт. Следовательно, наблюдения за не черными не воронами подтверждают гипотезу, что «все вороны черные», не меньше, чем она подтверждает гипотезу «все не черные объекты есть не вороны». Это приводит к логическому заключению, что такие вещи, как красные носы, белые лебеди и т. д., подкрепляют утверждение, что «все вороны черные». Конечно, все знают, что это не так.

В Баллиоле почти все подались в «революционеры». И я все больше разочаровывался в своем колледже: не с кем философствовать и курить траву; книг по истории и философии не достать. Из-за всего этого я посещал Баллиол не чаще раза в неделю. Илзе чувствовала себя несчастной из-за работы в Дидкоте. Мы оба серьезно подумывали о том, чтобы покинуть Оксфорд, как только закончатся мои занятия в аспирантуре. Степень бакалавра и доктора философии легко получить и в другом университете. Я выбрал университет Сассекса, который называли «приморским Баллиолом». Илзе пообещали место в школе при монастыре в Уортинге. Диплом я получил без особых трудностей и был уверен, что смогу продолжить академическую карьеру.

Мы с Илзе переехали в Брайтон, где нашли дешевую квартиру с видом на море, и познакомились с четой Мартин. Джонни читал антропологию в Университете Сассекса. И с ним, и с его женой Джиной у нас нашлось много общего: марихуана, ЛСД, рок-музыка, философия после восьми.