Дмитрий Альперов - НА АРЕНЕ СТАРОГО ЦИРКА

Вторую половину сезона семье нашей не повезло: все мы перехворали, особенно часто хворала мать. Доктора советовали ей немедленно переменить климат. Чинизелли предложил отцу работать у него следующий сезон, но отец сказал, что из-за нездоровья жены ему придется покинуть Петербург.

Мы доживали в столице последние дни. Отец решил распродать обстановку и опять начать скитальческую жизнь в провинции.

Ученик артиста И. В. Самарина. Работал с огромным успехом в провинции. В 1880 году принят на сцену Александрийского театра. С 1889 года работал как преподаватель в Петербургском театральном училище. Роли: городничий, Подколесин, Хлестаков, Расплюев, Бальзаминов и другие. Получил звание народного артиста Республики.

2Варламов К. А (1848-1915). Сын композитора. Выступать начал в

Кронштадте, в труппе А. М. Читау. Восемь лет играл в провинции. Стараниями артистов Нильского и Сазонова получил в 1875 году дебют в Александрийском театре и был принят в труппу. В его репертуаре до шестисот сорока ролей. Был великолепен в комических ролях шекспировских пьес,

Цирк закрылся. Отец и мать передали квартиру, распродали обстановку, и мы покинули Петербург.

Отец подписал на шесть месяцев договор с Соболевским. Первым городом, где предстояло начать работу цирку, был Челябинск.

С нами ехали акробаты Жаколино, которых Соболевский тоже ангажировал в свой цирк.

В Челябинске пришлось первую ночь ночевать у директора, так как отец никак не мог найти квартиры. Дебют отца прошел очень хорошо. Особенно, понравилась его вставка в репризу по поводу Пуришкевича, который был за свои выходки лишен на пятнадцать дней права посещать заседания Государственной думы.

После дебюта отец был приглашен на ужин, и мы его два дня не видали. Язвой Сибири была пьяика. У матери на этой почве начались с отцом недоразумения. Отец понимал вред водки.

9 мая он записывает: «Общая сибирская проклятая язва — пьянство — начинает прививаться; и у нас в цирке. Как ни избегай ее, а все-таки заставят глотнуть этого проклятого зелья. Пьянство развито страшно».

Странно было после большого петербургского цирка работать под шапито. Казалось, что ты не в цирке, а в балагане. И в то же время, все было проще, не было натянутости, легче дышалось. Представления шли стройно: труппа подобралась замечательная. Почти все артисты были от Чинизелли. Сам Соболевский и Паша Федосеевский были наездниками, Клара Гамсакурдия — наездницей. Из акробатов приглашены были Жаколино.

Артисты цирка сами во время спектакля поддерживали дисциплину, в этом смысле воздействия на них не требовалось никакого. Необходим был только режиссер, который бы следил за подачей во время реквизита и своевременной его уборкой. Помогали это делать и артисты. Обычно артист уже за два номера до своего выхода стоит одетый, наблюдает за порядком спектакля, помогает униформе, подсказывает через занавеску, что нужно подать или принять у работающего артиста.

В Челябинске отец очень много занимался с нами, пользуясь тем, что манеж часто бывал свободен. Мы с Костей готовили акробатический номер. Когда отец был трезвым, мы очень любили заниматься с ним, он нам много рассказывал, показывал и был очень терпелив. После выпивки он приходил в раздражительное состояние, и нам от него изрядно доставалось.

Скоро в цирк Соболевского приехал ириглашенный им клоун Щербаков. Это был соло-клоун. Он читал стихи, выступал с репризами на злободневные темы. Как соло-клоун он был очень хорош, только, к несчастью, сильно пил.

Затем приехали борцы, и открылся чемпионат французской борьбы. Сначала борьба не делала сборов, но постепенно азарт возрастал. Публика делала ставки на борцов, как на лошадей в тотализаторе. Последние дни борьбы цирк был переполнен. Цены на билеты были настолько повышены, что галерка стоила пять десят копеек. В эти дни на барьере сидели урядники с винтовками, направленными на публику, потому что бывали случаи, что публика лезла на манеж, отстаивая своих фаворитов.

Фаворитами были Бесов, Мартынов и Корень.

Перед раздачей призов в городе появился легендарный борец де-Фос. Он наводил ужас на жителей и своей фигурой и фантастическим обжорством. Внешний вид его был жуткий. На нем было надето штук пятнадцать жилеток, а поверх них армяк. На голове красовался извозчичий цилиндр, на ногах были высокие резиновые боты, в руках железная палка. Он приезжал в какой-нибудь город, выходил из вагона поезда и сейчас же направлялся в вокзальный буфет. Там, по рассказам, он съедал к ужасу буфетчика штук пятьдесят бутербродов, целую телячью ножку и выпивал неимоверное количество чая или пива. Потом спокойно уходил, ничего не заплатив, садился в пролетку и приказывал везти себя в ближайшую лучшую гостиницу. Если швейцар ему говорил, что свободного номера нет, он отправлялся сам искать свободный номер. Отыскивал его, занимал, требовал сейчас же два или три самовара и еды. Если ему не подавали, он шел в буфет, брал там все, что имелось, уносил в свой номер, запирался там и рычал как зверь. Многие из живущих в гостинице, узнав, что приехал де-Фос, бросали занимаемые ими номера и переезжали в другую гостиницу, чтобы не встречаться с ним. Силой с ним справиться было невозможно. Если вызывали полицию, он в отместку ломал все, что ему попадалось под руку. Те, кому приходилось иметь с ним дело, предпочитали откупаться от него. Приносили ему еды и денег с условием, чтобы он переехал в другую гостиницу. В другой же гостинице, ему давали деньги с условием, чтобы он к ним не въезжал.

Многие утверждали, что такой манерой своего поведения де-Фос нажил большие деньги. Рассказывали, что он окончил гимназию, что не раз его сажали в сумасшедший дом, но что он всегда бежал оттуда. Словом, легенд о нем ходило много, а правды никто по-настоящему не знал. Он приезжал в город, где работал цирк, принимал участие в борьбе и делал большие сборы. Боролся он приемами русско-швейцарской борьбы на-поясах. Рубашку никогда не снимал и трико во время борьбы не надевал.

Де-Фос предложил Соболевскому выступить у него в цирке. Договорился, что за каждое выступление получает пятьдесят рублей. В первый же вечер он уложил одного за другим трех борцов, правда, не очень сильных. Через несколько дней был назначен бенефис борца Корня. Афиша была широковещательная. Объявлена была борьба Корня с быком. Перед самым выходом бенефицианта исправник, но инициативе земского начальника, запретил борьбу с быком. В цирке поднялся невероятный шум. Публика требовала объявленную борьбу. Земскому начальнику пришлось уйти, и борьба состоялась. После борьбы с быком Корень боролся с де-Фосом, и де-Фос положил его. Корень потребовал реванша ввиду того, что он боролся уже усталый.